Год Обезьяны - [10]
– Георгий, у нас ЧП – эвакуация с 70 метров. Слава без сознания. Предполагаю гиперкапнию… Да. Да… Ниже нормы. На три градуса ниже… Не спрашивай, не знаю пока. Даю ему чистый кислород. Будем на месте через два часа. Готовь реанимацию. И барокамеру на всех приготовь. На всякий случай…
Заметив перекошенное лицо Тимофеева, Катран успокаивающе улыбнулся.
– Ничего, Сережа, мы и не из таких ситуаций выкручивались.
– Его спасут?
– Обязательно. Недельку придется, конечно, в санчасти полежать, чтобы врачи понаблюдали. А потом, если захочет, и на Тарханкут с нами поедет.
– А что случилось?
– Пока не знаю, Сережа. Сам удивляюсь…
– А что это за туннель, про который Станислав говорил?
– Туннель? – Катран искренне удивился. – Когда он говорил?
– Только что. Я по губам немного умею читать…
Катран пожал плечами.
– Бредил, видимо. При газовом отравлении слуховые и зрительные галлюцинации – обычное дело. Докладываю: нет на дне никакого туннеля, Сережа. Там есть только холод и жуткая темнота. Даже пальцы вытянутой руки не видны в свете фонаря. А еще на дне есть три метра ила. И больше ничего. Никаких сооружения или построек типа «храм» мной не выявлено. Ты уж поверь. Я все точки успел проверить, которые ты мне отметил на карте. Визуальные наблюдения подтверждаются и показаниями эхолота. Я тебе и сразу мог это сказать, просто расстраивать не хотел раньше времени. Вы уж присмотрите пока за нашим барахлишком, ребятки. А утром Борис вернется и все оборудование увезет.
Тимофеев кивнул.
Игорь очнулся от ступора только когда «Хаммер» и «Мерседеса» взревели на полных оборотах и скрылись за поворотом лесной дороги.
– Тимофеев, ты хоть что-нибудь понял? – тихо спросил он.
– Катран считает, что Слава отравился углекислым газом, – так же тихо отозвался Тимофеев. – Такое действительно случается, когда на глубине дыхание затруднено. Но регулятор у Славы был исправен. Борис Андреевич проверил, когда Славу наверх подняли… Вообще-то, уровень углекислоты в крови во время погружения может увеличиться по многим причинам. От сильного стресса или от страха, например. Ты знаешь, мне кажется, Слава что-то там увидел. Вот только что – большой вопрос. Хотелось бы мне знать, что именно могло напугать железобетонного Славу…
– Тимофеев, ты это… жути не нагоняй! – Игорь поежился от противного холодка, мгновенно пробежавшего по позвоночнику. – Мне и без твоих предположений не по себе.
– Мне тоже, – признался Тимофеев. – И воздуха не хватает. Будто меня самого с этой чертовой глубины поднимали…
7.
Разбудили Игоря петухи. Спросонья он долго соображал, где находится, и только когда повернулся на другой бок и опознал в утренних сумерках рубашку Тимофеева, то вспомнил все. И про сарай, в котором они жили, и про Окунево, куда они приехали несколько дней назад…
В ту ночь, когда они остались у озера одни, Тимофеев долго сидел у костра, потом ходил вдоль берега, топал, пыхтел и громко разговаривал сам с собой. Игорю с трудом удалось уснуть. Но сон был недолгим. Вскоре в палатку влетел всклокоченный Тимофеев.
– Там, там… – Тимофеев отчаянно сжимал в руках туристический топорик и обухом показывал в сторону озера. – Там обезьяна, Игорь! Клянусь!
– Какая обезьяна? – Игорь недовольно поднялся и осторожно выглянул из палатки. – Ты что несешь, дурень?
– Я к озеру пошел. Камыш раздвинул, а она там. Сидит. И смотрит прямо на меня. Представляешь. В упор смотрит, гадина!
– Хорошо, мы сейчас проверим, – согласился Игорь.
Взяв топорик, он стал спускаться к воде. Тимофеев с опаской брел следом.
Но берег, естественно, оказался пуст. Только камыши тихо шелестели от ветра. Никаких других звуков со стороны озера не доносилось.
– Может, это барсук был? – усмехнулся Игорь, прохаживаясь по упругой глине. – Пришел, например, водички выпить…
– Ты думаешь, я идиот, да? – насупился Тимофеев. – Здесь барсуки не водятся…
– Ага, барсуки здесь не водятся. Здесь водятся обезьяны! Тимофеев, у тебя точно крышу сдуло. Алло, мы в Сибири, ты не забыл? И я пошел спать. Если опять встретишь свою обезьяну, привет от меня передавай…
Ближе к утру Тимофеев снова залез в палатку. Осторожно дернул Игоря за ногу и грустно сказал:
– Я понял, наконец, в чем была моя ошибка!
Игорь протер глаза и посмотрел на часы.
– Что такое? Какая ошибка? А до утра ты потерпеть не можешь?
– Могу, – согласился Тимофеев и опять ушел.
Игорь перевернулся на живот и уткнулся лицом в рюкзак. Но сон уже не возвращался. Проворочавшись безрезультатно минут пятнадцать, Игорь выполз из палатки. Часы показывали половину пятого. Приятная ночная прохлада уже сменилась неприятной утренней сыростью. Дул промозглый ветер. Игорь несколькими движениями размял затекшую от неудобной позы спину и подсел к Тимофееву. Тот внимательно разглядывал угли остывающего костра.
– Кофе хочешь? – спросил Тимофеев, не поднимая головы
– Хочу, – обрадовался Игорь. – А есть?
– В том-то и дело, что нет, – хихикнул Тимофеев. – Какие же мы с тобой бараны!
– Попрошу не обобщать! – Игорь сходил к палатке и вытащил из рюкзака толстовку. Ему стало зябко. – Ну, рассказывай, не тяни! Чего ты там опять не понял?
Афера галактического масштаба приводит к странным событиям. Вряд ли герой сумел бы понять происходящее без помощи загадочного артефакта.
Более двухсот лет тяготеет над Сибирью проклятие — Hysteria Siberina. Разобраться в ситуации послан специальный полевой Трибунал.
Ваша заветная мечта осуществилась? Вспомните о том незаметном труженике, которому вы обязаны своим везением.
В романе омского писателя и журналиста Н. Горнова рассматривается аксиологическая сфера реальности, выраженная в форме переживания и обретения смысла. Переживание трактуется автором как бытийная форма жизненного и культурного освоения и присвоения реальности, как процесс перехода в субъективный внутренний мир человека объективированных форм проявления сущности в процессе функционирования систем «человек – человек» и «человек-социум».
Сейчас об этом мало кто помнит, но еще каких-то 30 лет назад фантастику читали все – от пионеров до пенсионеров. И вовсе не потому, что авторы звали в технические вузы или к звездам. Читатели во все времена любили интересные истории об обычных людях в необычных обстоятельствах. Николай Горнов, омский журналист и писатель, – один из немногих, кто это помнит. И до сих пор не разделяет фантастику и литературу. Написанные за последние пять лет тексты, составившие его третью книгу, в сегодняшнем понимании трудно назвать фантастикой.
«…– А что вы тогда скажете по поводу новой гипотезы, высказанной недавно группой молодых ученых? – не сдавался Олег. – Они считают, что нефтегазообразование – это процесс не столько геологический, сколько климатический, и он тесно связан с современным геохимическим круговоротом воды и углерода. Якобы нефть своим появлением обязана переносу подвижного углерода водами, инфильтрующимися под земную поверхность в ходе регионального климатического круговорота. Поступающий с водой углерод в форме гидрокарбоната в условиях земной коры и восстанавливается до углеводородов, которые в геологических структурах-ловушках и формируют скопления нефти и газа…– Чушь, – заключил Семенов. – Кретинизм в последней стадии!– Это вы так считаете.