Год мертвой змеи - [3]

– Отстреляли, товарищ капитан-лейтенант, не беспокойтесь, – просипел старый вояка. Толи он был просто простужен, то ли когда-то ранен в горло, но говорил старшина явно с трудом, и Алексей только махнул рукой, несколько раз прощелкав механикой «всухую», воткнул обойму на место и засунул пистолет в хрустящую, не обтертую еще кобуру.

– Патронов возьмете еще, товарищ капитан-лейтенант?

Подумав, Алексей с благодарностью кивнул и взял со стола перед старшиной поставленную им туда хрустнувшую от собственной тяжести коробочку на полсотни патронов – в дополнение к той, которую таскал в чемодане. В чужой форме и в окружении чужих людей Алексей чувствовал себя не очень уютно и от лишних боеприпасов не отказался, как бы мало они не значили на ждущей его войне. До нее, впрочем, еще надо было добраться.

Самолет ему все же пришлось ждать, причем довольно долго. Механики копались в моторах, подтягивали что-то, – и полторы дюжины пассажиров, сплошь военные, лениво покуривали, сидя на чемоданах под стеной заслоняющего их от ветра дома, часто отходя к стоящей под широким дырявым тентом бочке со стылой водой. Алексей был единственным в военно-морской форме, остальные – армейцы, авиаторы или непонятно кто. Несмотря на явно славянскую внешность заметной части военных, форма на них была не наша. Готовясь к новому назначению, Алексей вроде бы неплохо изучил, как должны выглядеть знаки различия китайской и северокорейской армий, но разобраться в том, кем являются окружающие его люди, до конца так и не смог – в том числе и потому, что большинство просто не имело погон.

Где-то треть пассажиров для разнообразия действительно составляли настоящие китайцы или корейцы. Держались они обособленно, редко переговаривались на своем мягком языке с большим количеством круглых, переливчатых гласных. Прожив большую часть детства в Бурятии, Алексей честно попытался уловить хоть что-то знакомое в их речи, но это было бесполезно – тот язык, на котором китайские или корейские товарищи общались между собой, не обнаружил ни одного слова или предлога, хотя бы отдаленно похожего на известные ему. Вдобавок, ни один из тех военнослужащих, кто был похож на своих, не подошел познакомиться. Подумав, Алексей, еще «дома» неплохо проинструктированный на предмет соблюдения секретности, решил поступить точно так же и не стал завязывать разговор даже с авиаторами, которые, не стесняясь переговаривались между собой по-русски. Он занес свой чемодан в пустой почему-то домик, где и присел на промятый до досок диван.

– Ни кхо бу кхо ча? – спросила незамеченная поначалу девушка-китаянка, сидевшая на стуле в дальнем углу полутемной комнаты.

– Что? – переспросил не понявший ни слова Алексей.

Извиняюще улыбнувшись, девушка легонько простучала по половицам, подошла к полке и сняла с нее одну из чашек. Через секунду она снова повернулась к Алексею, покрутила чашку в пальцах и опять улыбнулась.

– Чай? – глупо спросил он.

– Ча, – девушка улыбнулась так ласково, что на сердце у Алексея стало не просто тепло, а даже почти горячо. Он молча улыбнулся в ответ. А ведь его предупреждали, что такое может быть. Хотя, с другой стороны, – то, что капитан-лейтенант Вдовый был холостым, расценивалось соответствующими органами и как плюс, и как минус для его назначения одновременно. Пусть звучит это и смешно, но так уж ему сказали. Ну пока можно надеяться, что это все же в большей степени плюс.

Согретый не перестававшей нежно улыбаться девушкой чай оказался хорошим, в меру терпким и в меру крепким. Ждать его пришлось минут пять, и за это время в домик заглянул только один человек. Он окинул Алексея и китаянку быстрым неприязненным взглядом и сразу вышел обратно. Что это означало, Алексей не понял, но, выпив свою чашку и ответив девушке несколько раз повторенной серией излишне сложных жестов, символизирующих высшую степень благодарности, он вышел из комнаты и сам, не забыв захватить с собой чемодан.

Механики точно так же продолжали колотить ключами по своим железякам, как и час назад. Алексей ничего в этом не понимал, но от всей души понадеялся, что изношенный самолет доставит их куда надо. То, насколько капризной штукой являются авиационные моторы, конструкторы которых готовы на все ради каждой лишней лошадиной силы, втискиваемой в возможно минимальные вес и габариты, он прекрасно помнил по своим ранним военным дням на «туполевских» катерах. Именно поэтому Алексей был до мозга костей убежден в том, что мозоль на заднице от многочасового ожидания – совершенная ерунда по сравнению с тем, что эту задницу, вместе со всем остальным прилагающимся к ней, может разорвать на весьма мелкие части, если один из налаживаемых моторов вдруг откажет где-нибудь над горами.

Еще через несколько часов авиаторы сделали перерыв и ушли куда-то, скорее всего – поесть. В животе у Алексея начало недвусмысленно бурчать, но поскольку остальные продолжали спокойно сидеть на своих вещах, то он не стал ничего выяснять, решив потерпеть.

Терпеть пришлось еще часа два, после чего подошедший к ним военный в длинной шинели произнес короткую, оставшуюся совершенно непонятной речь, и все сидевшие начали подниматься с мест – молча или обмениваясь недлинными энергичными фразами. К удивлению Алексея, никому из них даже не пришло в голову обернуться на оставленные под стеной и навесом чемоданчики и вещмешки, и, решив уже совершенно ничему не удивляться, он пошел вместе со всеми к полуприкрытому пеленой влекомых ветром снежинок домику метрах в трехстах от той рулежки, рядом с которой они провели последние несколько часов. В чемодане не было ничего ценного, за что стоило беспокоиться, поэтому Алексей мысленно пожал плечами. Ничего секретного у него не имелось, а сотня патронов к пистолету, пара перемен грязного и еще одна пара чистого белья, несколько книжек по специальности и потертый немецкий несессер вряд ли кого-то соблазнят. Почти наверняка у остального военного люда личных вещей еще меньше, а «крысятники» в воюющих армиях долго не живут, так что…