Я, как начальник Генштаба, не вижу вероятного противника в лице конкретного государства. Мы давно перестали готовиться к масштабным ядерным и обычным войнам.
Генерал-полковник Юрий Балуевский, начальник Генерального штаба Вооруженных Сил России, декабрь 2005 г.
Майор Сивый проснулся от острого ощущения опасности. Острейшего. Проснулся он в собственной постели, с подсунутой под щеку подушкой в розовой наволочке. Не открывая глаз и стараясь унять бьющееся сердце, через чуть разведенные ресницы правого глаза майор оглядел то, что попадало в поле зрения. Комната была та же, родная. Обои в ровную полоску, книжные полки, угол недешевого телевизора, придвинутого ближе к кровати, — вчера смотрели на ночь. Жены рядом не было, хотя час оказался ранний, не более половины восьмого. Судя по доносящимся из кухни звукам, она только-только ставила варить картошку — то есть поднялась не более двадцати минут назад. Тоже не спится почему-то…
Не спалось и сыну — из соседней комнаты доносилось ритмичное хэканье и повторяющееся через равные промежутки времени пощелкивание: тот работал с гирей. Развлекался с утра пораньше. Двигаясь очень осторожно, майор повернул голову, чтобы получить возможность видеть обоими глазами. Проморгался, вытянув руку из-под одеяла, выковырял из углов глаз комочки скопившейся там за ночь ссохшейся слизи. Сердце не успокаивалось. Дрянь дело.
За окном были сумерки — как раз такие, какие и должны быть в середине марта, если живешь в Балтийске, а не в Монтевидео. Свет проникал в комнату и через неплотно прикрытую женой дверь, и через щель между наполовину разведенными шторами. Судя по лениво плавающим теням от уличного фонаря, ветер снаружи был не слишком сильным. На наручных часах обнаружились цифры 7:23 — тоже примерно соответствующие тому, что он понимал под понятием «норма». Но ощущение было слишком знакомым, чтобы игнорировать его, какой бы глупостью это не казалось.
Стараясь не издать ни звука, и все равно скрипнув кроватью, охнувшей под его тяжелым телом, майор соскользнул на пол и встал, покачиваясь, посреди комнаты. Сын в своей комнате негромко звякнул и так же негромко чертыхнулся. Жена на кухне стукнула ножом. Секундная стрелка настенных часов, уже не электронных, а обычных механических, с крупным циферблатом, сдвинулась на очередное деление — четверть секунды. Смерть была совсем уже рядом. Обругав себя, но не потеряв ни мгновения, майор скользнул к стене. Кобура висела на стуле, под ворохом остальной одежды, в котором преобладали вещи жены — проснувшись, она отправилась к своей готовке запросто, в теплом зимнем халате поверх белья.
«Стечкин» привычно лег в руку. Потратив еще полсекунды на то, чтобы в очередной раз прислушаться к происходящему в квартире и на улице, майор аккуратно и уже чуть более спокойно дослал патрон в патронник. Подумав, он оставил переводчик предохранителя на стрельбе одиночными, но затем, задержавшись еще на четверть секунды, все же перевел его в положение автоматического огня. Из квартиры он никуда не собирался уходить, а размеры его комнат и коридора предполагали самую близкую дистанцию. Меткость здесь могла стать менее важной, чем скорострельность.
– А чего, отец встал уже?
Голос сына донесся из кухни как через вату, жена ответила что-то совсем уж неразборчиво. Снизу, в подъезде, глухо стукнуло чем-то металлическим: почтальон опустил газету в ящик.
«Твою мать!» — сказал Сивый почти вслух, вытянув вперед руки и короткими движениями прощелкивая малые суставы. Воскресенье, половина восьмого утра. Какая газета?
Шаги поднимались по лестнице. Трое. Потом он понял, что ошибся — двое.
– Бать, ты чего?
Аккуратно заглянувший в комнату сын оторопел от дикого зрелища: отец стоял посреди спальни на присогнутых ногах, торчащих из разношенных «семеек». Молчаливый, страшный, глядящий куда-то внутрь себя, со «вторым служебным» пистолетом в вытянутых и положенных одна на другую руках.
– Рома, убери мать… Быстро.
Слова были тихими, а голос отца не допускал никаких вопросов: парень исчез беззвучно и мгновенно. Через секунду на кухне негромко звякнуло — жена то ли уронила, то ли бросила нож. Почти одновременно с этим двое пришедших остановились перед его дверью. Подниматься им было невысоко — Балтийск город старый, и дома в нем редко имеют более трех этажей.
В дверь стукнули — сначала ровно и спокойно, двойным стуком, потом забарабанили уже всерьез.
– Витя, что там?
В голосе жены был уже настоящий испуг: то ли что-то поняла из сказанного сыном, то ли почувствовала его эмоции через тонкую стену, то ли даже уловила что-то сама.
– Майор Сивый, — колотили в дверь. — Товарищ майор, проснитесь, тревога!
Двумя короткими жестами майор показал сыну, что делать. Тот скользнул под дверь, сжимая в руке нож. Второй нож был в другой ладони, отведенной за голову и вверх — модная сейчас стойка, то ли из капоэйры, то ли из чего-то в этом роде. Рома был молодец — что ж, на это можно было надеяться. Парень был делан отнюдь не пальцем и учился последние три года отнюдь не ботанике. Оружие он выбрал не по длине лезвия, а по качеству стали.
