Год, когда я всему говорила ДА - [56]

Родители моего отца родом из Алабамы. Как и некоторые мамины родные. Если автобусный бойкот не случается, изменяется ли от этого направление их жизней? Они никогда не встречаются в Чикаго? И я никогда не рождаюсь? Разве сидела бы я сегодня в своем доме в Лос-Анджелесе, в Калифорнии, работая над этой книгой?

Ну что, привет, нарциссизм. Сколько страниц мы с тобой не виделись! Как ты, должно быть, скучал по мне!

Да. Да, я только что предположила, что Роза Паркс говорила «нет» в этом автобусе ради меня. Я вы думали, я не найду способа снова свести все к себе, любимой?

Если я не могу свести все движение за гражданские права к себе, любимой, ну… тогда какой смысл быть эгоцентричной американкой? Разве я говорила вам, что вы должны свести восхитительную жертвенность Розы Паркс к себе, любимым?

Нет.

Нет, я этого не делала.

НЕТ.

Самое сильное слово в английском языке.

Видите, вы пытались рассказать мне о моем абсурдном эго, а я попросту заткнула вас.

Словом НЕТ.

Айда со мной, друзья.

Хотите еще пример?

Когда я делала пилотную серию «Анатомии страсти», нам повезло работать с по-настоящему блестящим кастинг-директором по имени Линда Лоуи. Линда, которая, между прочим, входит в число моих любимых людей, обладает талантом просто знать, какой актер будет тем ключиком, который идеально подходит к замочку, поворачивающему историю в моем мозгу. Линда и ее партнер Джон подбирали актерские составы всех сериалов, с которыми я когда-либо работала. Теперь у нас есть кодовый язык.

– Линда, – говорю я ей, – мне нужен мужчина.

Линда, рафинированная и элегантная, не говорит того, что сказал бы мой друг Гордон. А именно: «Всем нужен мужчина, но тебе он нужен особенно. Посмотри, как ты взвинчена. Немедленно свози свою клиентку на встречу!»

Линда задает пару уточняющих вопросов, выясняя, какого рода мужчину я ищу в состав и для чего, потом вешает трубку и примерно неделю спустя перезванивает, говоря, что нашла мне мужчину.

И этим мужчиной будет Джеффри Дин Морган. Или Эрик Дейн. Или Джесс Уильямс. Или… я могла бы продолжать вечно.

Когда мы с Линдой познакомились, я была новичком на TV. Я была новичком в кастингах. Черт, мне было внове даже просто снимать по будням пижаму и выходить из дома, потому что вплоть до пилотного выпуска «Анатомии страсти» я работала дома. И я была так чертовски счастлива оказаться в сияющем мире TV – с глазами врастопырку, закормленная попкорном и бурлящая от этого всего. Все вводили меня в курс дела, а я просто присутствовала за компанию.

В процессе кастинга для «Анатомии» был момент перед тем, как мы успели положить глаз на Сандру О, когда все подбивали меня отобрать на роль Кристины одну актрису, которую единогласно считали великолепной. Честно говоря, я не помню, что это была за актриса, но Бетси считала ее великолепной, студия считала ее великолепной, все считали ее великолепной. И она была великолепна. Я тоже считала ее великолепной. Но я не хотела ее брать. Теперь я знаю то, чего не знала тогда: на этом уровне все актеры великолепны. Нет плохих актеров, есть только актеры, которые не вписываются в твое представление. Эта актриса была просто… ключиком, который не подходил к замочку, который поворачивал историю в моем мозгу. Но в то время я не знала, в чем проблема. В то время я не хотела брать ее на роль.

Все давили на меня. Бетси давила. Студия давила. Я уклонялась от телефонных звонков. Я отвечала туманными словами. Я говорила, что мне нужно подумать.

Это были самые первые дни, еще до того, как мы отсняли первый кадр материала. Я была невероятно возбуждена, но интроверт во мне сожалел о том, что стал эпицентром производства. Все то и дело спрашивали меня, что́ я хочу делать. В те первые дни мне страшно было иметь какое-то свое мнение, потому что я боялась иметь мнение, отличающееся от мнения остальных.

Бетси все время озадаченно смотрела на меня. Кто, черт возьми, подменил Шонду какой-то странной конформисткой? Потому что Шонда, которую она знала в процессе написания сценария, была энтузиасткой со своим мнением. Теперь же я, казалось, тускнела на глазах. Я ходила с опущенной головой и избегала на нее смотреть.

Однажды утром мне домой позвонила Линда. Я к тому моменту была знакома с ней от силы несколько недель. Я совершенно уверена, что она считала меня тупицей, не умеющей разговаривать, потому что я лишь мямлила фразы вроде «еще печенья», «не знаю» и «мне нужно пойти еще кое-что написать», а потом смывалась из комнаты.

Линда отловила меня по телефону.

– Шонда, – твердо сказала она, – ты зря теряешь время. Ты зря тратишь ресурсы. Актеров каждую вторую минуту переманивают в другие проекты. Мы застряли на мертвой точке, потому что ты не желаешь сказать, чего ты хочешь. Ты и я обе знаем, что ты не хочешь брать эту актрису. Значит, тебе нужно сказать «нет», чтобы мы могли двигаться дальше и выбрать кого-то, кого ты по-настоящему захочешь. Это твой фильм, и, если ты возьмешь человека, которого не хочешь брать, это будет не твой фильм. Тебе нужно сказать всем «нет».

Мы позвонили всем остальным. Пока все они излагали свои соображения, по которым именно эта актриса будет идеальной Кристиной, я чувствовала, как Линда дышит в трубку. Она ждала, чтобы я высказалась. «Если я скажу «нет», они могут решить, что я не понимаю, что делаю, и отобрать у меня проект, – беспокоилась я. – Если я скажу «нет», они могут просто все равно сделать то, что хотят».