Год Кита - [49]
Формой тела зародыш мало походил на взрослого кита. Он казался комком глины, которой едва коснулась рука скульптора. Голова взрослого кашалота составляет одну треть длины его тела; голова зародыша составляла лишь четверть его длины. Тело зародыша сужалось к хвосту, как тело дельфина; вероятно, уместнее было бы сравнить его с неизвестным нам общим предком кита и дельфина. В профиль голова неродившегося китенка походила на голову крошечного поросенка: глаза были закрыты, нижняя челюсть выступала вперед, ноздри находились в передней части рыла.
Да, у этого зародыша явственно различались две ноздри. На более поздней стадии развития правая ноздря закрывается и исчезает, а левая перемещается на верхнюю часть головы. Сама голова увеличивается в размерах и в конце концов сливается с туловищем, полностью скрывая то сужение, которое можно было бы назвать шеей кашалота. По бокам тела заспиртованного мною зародыша располагались закругленные грудные плавники с отчетливо видными пятью стебельками-пальцами; кости плеча и предплечья были совсем короткими; в целом передняя конечность напоминала жесткий, упругий флюгер на одном шарнире – плечевом суставе. Такой плавник не помогает плыть: это лишь жесткое подводное крыло, служащее для изменения направления движения.
На теле зародыша еще можно было различить органы, которые у взрослого кита скрываются под жировым и кожным покровами, придающими телу животного обтекаемую форму. Половой член выступал наружу; были видны зачаточные соски и даже уши – крошечные складки кожи, чрезвычайно странно выглядевшей на голове кашалота. Видны были даже следы усиков – задержавшийся след какого-то предка, вымершего около сорока миллионов лет тому назад.
В то время как маленький кашалот и его мать охотятся в восточной части Тихого океана, шестьсот взрослых мужчин вышли в море на сороковой параллели в районе японского острова Гонсил, чтобы решить судьбу старших родичей нашего героя. Три недели тому назад плавучая китобойная флотилия отправилась из Осимы на перехват кашалотов, мигрирующих на север из тропиков. Флотилия уже в открытом море. Центром ее является громадное судно «Сонан Мару»[84] – это база по переработке китов, заводы которой будут работать и днем, и ночью; предстоит большая операция по уничтожению тысячи пятисот кашалотов и девятисот китов других видов. Лишь в ноябре, выполнив свою задачу, плавучий завод вернется в родной порт. Водоизмещение «Сонан Мару» – двадцать тысяч тонн; ее борта и палубы покрыты копотью и жиром. Четырнадцать китобойцев постоянно доставляют на базу китовые туши. Плавучий завод-база насчитывает шесть палуб выше ватерлинии и три палубы под ватерлинией. Базу обслуживает целая флотилия небольших вспомогательных судов, которые доставляют свежее китовое мясо к судну-рефрижератору; оно все время держится неподалеку от базы. Каждое грузовое судно за один рейс перевозит пятнадцать тонн мяса. Когда холодильные камеры рефрижератора заполняются, он уходит в порт на разгрузку, и до его возвращения заводу приходится самому хранить добываемое китовое мясо.
На борту китобойной базы – Тошио Накаджима, двадцатидвухлетний биолог из Японского института по изучению китов. Накаджима на практике познает будни пелагического китобойного промысла. Он с интересом следит за снующими туда-сюда вспомогательными судами, за рабочими и моряками, карабкающимися на скользкие туши в специальных сапогах со стальными шипами; он видит, как над головами рабочих проносятся стальные блоки и тросы, как из странных металлических кубов, цилиндров и труб вырываются струи белого пара. Днем и ночью он вдыхает резкий запах китового мяса и внутренностей, кипящего жира, испарений китового варева. Днем и ночью он слышит симфонию заводских шумов: шипение компрессоров, рев форсунок, изрыгающих пламя под котлами, недовольный скрежет лебедок, чистый звон металла о металл, крики рабочих и ни на секунду не прекращающийся гул двигателей судна, самым малым ходом идущего против ветра.
Накаджима – совсем новичок, самый молодой в группе специалистов, приписанных к «Сонан Мару» на этот сезон; кроме него, в группу входят еще один биолог, ветеринар и три инспектора. На судне есть и так называемый «американский наблюдатель»; он следит за происходящим на палубе, укрывшись в стальной кабинке, где он защищен от случайного удара тросом или крюком, но все же рискует оказаться на пути летящего над палубой куска китового жира.
Это майское утро словно специально создано для наблюдений. Работа идет вяло; море спокойно; небо застилает легкая дымка – идеальное освещение для фотосъемок.
«Если сейчас не появится еще один китобоец с тушей,- говорит Накаджима,- бригадир позволит нам взвесить этого кита. До сих пор он говорил, что у рабочих нет времени.»
Сквозь громадный шлюз на корме ползет хвостом вперед туша самца кашалота. Так называемая «китовая лапа», закрепленная на конце стального троса, извлекает черную тушу из морских волн и тащит ее вверх по наклонному слипу, который постоянно поливают из шлангов, чтобы туша лучше скользила. Громкоговоритель объявляет по-японски: «Кит номер шесть ноль два на слипе!» Туша вползает на разделочную палубу и останавливается. Накаджима и его партнер растягивают рулетку, измеряя длину туши. Пятнадцать метров двенадцать сантиметров. Рабочие лениво наблюдают за биологами. Беспокоиться не о чем: всякому видно, что кит крупнее установленного законом минимума. На этот раз инспекторам не к чему придраться.
Наполеон притягивает и отталкивает, завораживает и вызывает неприятие, но никого не оставляет равнодушным. В 2019 году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта, и его имя, уже при жизни превратившееся в легенду, стало не просто мифом, но национальным, точнее, интернациональным брендом, фирменным знаком. В свое время знаменитый писатель и поэт Виктор Гюго, отец которого был наполеоновским генералом, писал, что французы продолжают то показывать, то прятать Наполеона, не в силах прийти к окончательному мнению, и эти слова не потеряли своей актуальности и сегодня.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.