Год испытаний - [25]

Я умылась и расчесала спутавшиеся волосы. Платье мое помялось, но я надела сверху новый фартук. Выйдя на улицу, я пыталась удержать это ощущение необыкновенного спокойствия, с которым проснулась, но не прошла и нескольких шагов, как снова столкнулась с мрачной реальностью.

Пятилетняя Салли Мастон, дочка моей соседки, молча стояла на пороге своего дома. Ее ночная рубашка была вся в крови от прорвавшегося нарыва. Я подбежала к ней и взяла ее на руки.

— Где твоя мама? — спросила я.

Она ничего не ответила, только бессильно уронила голову на мое плечо. Я внесла ее в дом. Огонь давно погас, было страшно холодно и темно. Ее мать лежала на кровати, белая как мел и холодная. Видно, она умерла уже много часов назад. Отец девочки лежал рядом на полу, он был жив, но весь горел и задыхался. В люльке у очага чуть слышно пищал младенец.

Может ли за один день случиться столько несчастий? Оказывается, может. До заката болезнь унесла жизнь еще четырех человек. Момпелльоны переходили из дома в дом. Пастор молился с умирающими, составлял завещания и утешал родных, а мы с миссис Момпелльон ухаживали за больными и пытались найти людей, которые согласились бы взять к себе сирот. Это было непросто, особенно если ребенок был болен.

В тот день я должна была хоть как-то помочь детям Мастонов. Я обмыла тело их матери и подготовила его для похорон. Для отца я уже почти ничего не могла сделать: он лежал без сознания. Когда могильщик Джон Миллстоун приехал за телом матери и узнал, что отец еще жив, он выругался себе под нос. Я, должно быть, так сердито на него глянула, что он сдернул с головы свою замызганную шапку и вытер ладонью пот со лба.

— Извините меня, но я не такое уж чудовище, как вы думаете. Я просто так устал, что и думать не хочется, как я поеду сюда снова, когда можно было бы перевезти сразу двоих.

Я сказала, что он может посидеть и подождать, а сама отправилась домой, чтобы принести ему кружку бульона. Старик действительно работал на износ. К тому времени, когда он допил бульон, его уже ждали два трупа.

Я проводила его и приготовилась к тяжелой ночи: малыш едва цеплялся за жизнь, Салли металась в жару. Вечером на пороге появилась миссис Момпелльон. Ее лицо было бледным.

— Анна, — сказала она. — Я только что была у Хэнкоков. Их сын Свитин умер, а Либ очень плоха. Я знаю, вы дружили раньше. Если хочешь, иди к ней, а я пока посижу здесь.

Наш разлад с Либ очень мучил меня, и мне хотелось с ней помириться. Когда я добралась до фермы, моя подруга уже не могла разговаривать. Я сидела у ее постели и гладила ее лицо, мысленно заклиная ее очнуться, чтобы я смогла сказать ей последние слова. Но даже этого мне было не дано.

Наконец поздно вечером я вернулась в дом Мастонов, чтобы сменить миссис Момпелльон. Поднялась метель, подул сильный ветер, проникавший в каждую щель старого дома. Я развела огонь и накрыла детей всем, чем могла.

Метель прекратилась так же внезапно, как и началась. Ветер утих, и во время этого затишья умер младенец. Салли продержалась до следующего дня, умерла она на закате. Я обмыла ее худенькое тело, надела на нее чистое белье и оставила ее лежать одну — Миллстоун заберет ее, когда у него будет время.

Я поплелась домой почти в темноте, остановившись по пути лишь для того, чтобы бросить сена своим овцам. Я так устала, что не стала ничего себе готовить. Вместо этого я положила оставшуюся часть опия в кружку, залила водой и, добавив меда, понесла ее в постель. В ту ночь мне снились горы, которые дышали, как спящие животные, а потом я перенеслась на крылатой лошади через переливавшуюся всеми цветами радуги пустыню, покрытую золотистым стеклом, и полетела над полями из мерцающих звезд.

И опять я проснулась утром, чувствуя себя прекрасно отдохнувшей. Но потом вспомнила, что у меня больше не осталось этого чудесного средства, которое помогает забыться. И вдруг подумала о домике Мем Гауди. Наверняка там есть головки мака, а может быть, даже готовые настойки или такой же опий, какой я стащила у миссис Момпелльон. Я решила сходить туда и проверить.

Снег поблескивал на наветренной стороне скал и деревьев. Мои куры сбились в кучку в углу сада, их перья распушились от холода. Я взяла сена и подложила в ботинки, чтобы во время долгого пути не отморозить ноги. Небо было низким, темно-серым, в любую минуту мог начаться снегопад. Я шла по замерзшей траве, стараясь обходить грязь. Когда идти оставалось совсем немного, я вдруг заметила, что в знакомом пейзаже чего-то не хватает. В это время дня черный маслянистый дым из кузницы Ричарда Толбота должен бы уже подниматься в небо. Но горн стоял холодным, и из дома Толботов не доносилось ни звука. С тяжелым сердцем я направилась по тропинке к дому кузнеца.

Дверь мне открыла Кейт Толбот. Она была беременна своим первенцем, который должен был появиться на свет на Масленицу. Как я и ожидала, в доме стоял запах гнилых яблок. К нему примешивался еще и запах горелого, портящегося мяса. Ричард Толбот, самый сильный мужчина в нашей деревне, лежал на кровати и хныкал, как ребенок. Кожа у него в паху была сожжена дочерна. На ней отчетливо виднелся глубокий след от ожога.