Год Грифона - [14]

«Надеюсь, он не заплутается в своей пещере оттого, что я обрезала бечевку у входа», — думала принцесса. Рядом шевелились тени; девушка несколько раз вздрагивала и тут же сердилась на себя: ишь, какая пугливая стала! На ум, однако, несмотря ни на что, лезли нянькины рассказы о подземных демонах.

Бечевка привела к воде. Быстрый ручей бежал по полу пещеры и уходил в стену. Здесь был еще один крюк, к которому была привязана веревка посолиднее. Вот эта веревка и уходила с потоком. В нише около крюка лежали в изобилии веревки и кожаные мешки-поплавки, на которых Ирмаст перевозил свои грузы.

Девушка разделась и сложила одежду в один из кожаных мешков, упаковав его так плотно, как только смогла, чтобы вода не проникла вовнутрь. Сапоги пришлось оставить на ногах — бить босые ноги о каменные уступы не очень хотелось. Она крепко ухватилась за веревку и прыгнула в поток. Дно оказалось неожиданно далеким. Рослым мужикам, подобным Ирмасту, здесь, вероятно, было по грудь; девушке же приходилось оставаться на плаву.

Факел перед ручьем она затушила; сейчас его все равно не удалось бы сохранить. Шаря во тьме перед собой, она то и дело едва успевала нырнуть, чтобы не удариться головой. Как ей удавалось все это: плыть, одной рукой держаться за веревку, другой оберегать голову, поправлять сползающий с плеч мешок? Она уже чувствовала, что вот-вот утонет, но вдруг веревка стала задираться вверх, и девушка нащупала надежную загогулину крюка. Уцепившись обеими руками за крюк, она повисела на нем, накапливая силы, потом подтянулась на дрожащих руках и выбралась на высокий берег. Она нащупала следующую веревку и упала на нее, отдыхая. Потом, немного придя в себя и вспомнив, что можно согреться одевшись, она распаковала мешок и с наслаждением облачилась в сухую шерсть и кожу. Сапоги же, наоборот, сняла и устроила их в нище, чтобы они ненароком не свалились в поток. Она понимала, что вряд ли сапоги высохнут в сыром воздухе пещеры, поэтому не очень печалилась, всовывая ноги в раскисшую обувку, когда отдохнула достаточно, чтобы продолжить путь.

Она потеряла счет веревкам и веревочкам, тянущимся от крюка к крюку, подъемам и спускам, поворотам, камням под ногами и камням над головой. Несколько раз коридоры сужались так, что приходилось ползти на четвереньках или протискиваться боком. В одной из таких щелей пришлось поудивляться, как там проскальзывал рослый и широкоплечий Ирмаст. Был и еще один переход по воде — но на этот раз, к величайшему облегчению, глубиной всего по колено, зато через огромную пещеру, залитую мелким озером. Впрочем, скорее всего, мелким это озеро было только в тех местах, где на гибких вешках были натянуты веревки.

Один Ирмаст никак не мог отыскать и снабдить веревочной трассой весь этот грандиозный путь; наверняка здесь потрудились целые поколения смельчаков, невесть зачем рыскавших под землей. И наверняка эту подземную дорогу должны были знать хокарэмы — девушке очень повезло, что мальчишки ее не поймали.

«А может, — мелькнула мысль, — они давно ждут меня у выхода?»

Но у выхода ее никто не ждал.

Она внезапно пришла к крюку, от которого не начиналось новой веревки, и испугалась, потому что это значило бы, что надо будет разыскивать путь самой, тыкаясь в тупики и задыхаясь от ужаса. Но догадка осенила ее, и она потушила факел, увидев наконец неровный круг призрачного света.

Она вышла, и сразу же волна густых запахов весеннего леса упала на нее.

Была ночь. Сквозь легкое облачко светила луна. И не было вокруг никого. Никого.

Девушка сняла мокрые сапоги и побрела по прохладной траве куда-то в сторону, не очень задумываясь о том, куда идет.

На рассвете, когда лучи солнца зажгли горизонт, а потом затмили блеск Утренних Сестер, она развела костерок и, натянув на колышки сырые сапоги и носки, присела у огня, прислонясь спиной к поваленному стволу огромной сосны. Хотелось есть, но не настолько, чтобы удалось преодолеть ленивую усталость, и она задремала.

Дымок затухающего костра привлек двух лихих разбойничков, но хокарэмская одежда спящей отпугнула их, и они поспешили скрыться, пока девушка не проснулась.

Больше ее никто не тревожил. Она проснулась перед закатом, прошла по темнеющему лесу, сьев при этом около полуфунта молодых побегов папоротника и, вероятно, столько же горьковато-кислых цветочных почек гертави. Побеги трэссава были бы и вкуснее, и сытнее, но трэссав в западном Ирау почти не растет.

Дождь прервал ее гастрономические изыскания, загнав под отвесную стенку глинистого оврага, и там, пережидая, пока небо высохнет, она наконец стала соображать, куда бы ей пойти.

Пока она знала одно: в замок Ралло ей вовсе не хочется, и пораскинув мозгами, она решила как можно быстрее увеличить расстояние между собой и Орвит-Ралло.

Таким образом, предстояло идти на юг. И не следовало бы, пожалуй, маячить в хокарэмской одежде, ибо это слишком яркая примета.

2

Незадолго до наступления темноты, когда стража уже собиралась запирать городские ворота и перегораживать улицы цепями, в Марнвир вошла хокарэми. Поглядывая по сторонам, она быстро нашла на базарной площади лавку, хозяин которой еще не ушел домой, и немедленно вошла туда.