Год 1863. Забытые страницы - [25]
Однако едва благое дело было начато, как пришли и искушения. Появились непредвиденные препятствия, и все дело стало сильно затягиваться. Вот что писал священник Петр Сущинский в сентябре 1909 года на страницах «Минских епархиальных ведомостей» об искушениях, с которыми пришлось ему столкнуться: «Крепкими словами назвали меня и на страницах газет и в частной переписке. Грешен, не мог спокойно отнестись к незаслуженной обиде, кровью обливалось сердце, болела душа, падала энергия. Но твердое убеждение в том, что Минская епархия, по примеру Киевской и Волынской, должна увековечить память борцов за русское православное дело, никогда меня не покидала.
Я верю, что незабвенные могилы о. Конопасевича и Юзефовича будут украшены часовнями, где русскому православному человеку можно будет излить в молитве свою душу и помянуть самоотверженных страдальцев за отчизну»[161].
Хлопотами отца Петра Сущинского к 1910 году епархиальным архитектором был составлен проект памятника-часовни, и собрано более 1000 рублей пожертвований.
Между тем Алексею Конопасевичу, проживавшему в то время в Вологде, стало известно о постановлении Минского епархиального съезда. С большой сердечной радостью и благодарностью воспринял он то внимание, какое оказало духовенство Минской епархии памяти его отца. Однако его смутило то обстоятельство, что съезд не совсем верно был проинформирован о состоянии могилы священника Даниила. Алексей Даниилович написал письмо председателю Комитета протоиерею Владимиру Успенскому, в котором изложил пожелания и в некотором смысле требования, как сына, относящиеся к обустройству могилы отца. В действительности гранитный памятник на могиле священника Даниила Конопасевича сохранился хорошо, совсем не имел следов разрушения, и был «вовсе не убогий» и «нисколько не покосился», а крепко стоял на своем фундаменте. Единственное, что поддалось действию времени, это надписи на обеих сторонах памятника — позолота букв совсем исчезла, вследствие чего надписи потеряли ясность. Кроме того, полировка гранита, как креста, так и корпуса памятника, «совершенно выгорела», и памятник имел вид не блестящий, а матовый.
Ограда же, как упоминалось выше, была совсем новая, дубовая.
Алексей Даниилович обратился к председателю Комитета с просьбой не возводить никаких новых сооружений на могиле отца. Он просил лишь немного отреставрировать старый памятник: «Не трогая с места, заново отшлифовать и буквы его надписей позолотить чистым золотом». Если же полировка невозможна была без снятия памятника с места, то Алексей Даниилович просил Комитет «ограничиться лишь одной позолотой букв и краев памятника». Деревянную ограду он просил заменить на железную кованую, «но не чугунную», так как кованая ограда более долговечна. Остаток же денег, собранных на памятник, он просил сохранить в качестве неприкосновенного фонда для учреждения при Минской духовной семинарии из процентов с этого капитала ежегодной стипендии имени отца Даниила Конопасевича, «имеющей назначаться наиболее религиозному и нравственному ученику 6-го класса этой семинарии»[162].
Признавая за Алексеем Конопасевичем юридическое и нравственное право быть хозяином могилы отца, Комитет естественно согласился не сооружать новый памятник, а ограничиться реставрацией старого. Из остатков собранных денег действительно был образован неприкосновенный фонд, и в 1911 году при Минской духовной семинарии была учреждена стипендия имени священника Даниила Конопасевича, выдававшаяся одному из беднейших воспитанников, изъявлявшему желание посвятить свою жизнь пастырскому служению[163].
Затянулось также и дело с устройством памятника на могиле Федора Юзефовича: установлен он был, не как предполагалось в 1909-м, а лишь в 1911 году. Сооружен памятник был, как сообщали газеты, «на средства, пожертвованные русскими людьми, патриотами». Его торжественное открытие и освящение состоялось 14 сентября 1911 года. На торжество в Великую Гать от Минского православного народного братства прибыла депутация в лице священника Петра Сущинского и отставного полковника Ивана Андреевича Манцветова.
Памятник представлял собой высокий постамент, увенчанный большим четырехконечным крестом. На лицевой стороне на белых мраморных досках имелась надпись: «Псаломщику Федору Яковлевичу Юзефовичу, повешенному поляками в 1863 году». Памятник окружала ажурная металлическая ограда. По воспоминаниям старожилов, установлен он был в самом центре деревни на небольшой площади.
В 1920-е годы, во время польской оккупации Западной Белоруссии, находившиеся в Великой Гати польские офицеры обратили внимание на памятник и надпись на нем. По их приказу памятник был разрушен.
А через некоторое время произошла любопытная история. Местных парней стали призывать на службу в польскую армию. И вот как-то трое таких призывников решили сделать своего рода «оброк» (обет), чтобы Господь благословил их и сохранил от всякой опасности во время службы. За ночь в лесу они вырубили топорами деревянный крест и к утру установили его возле того места, где стоял раньше памятник. Так этот обетный крест и остался стоять там на многие годы. Случай этот красноречиво свидетельствует о том, что местные жители почитали памятник-крест как святыню.
