Гностицизм - [58]

Одно важное обстоятельство, связанное с этим заявлением, сильно упускается из виду в Америке. В Европе термины «гнозис» и «гностицизм» почти всегда используются как синонимы. Предположение о том, что термин «гнозис» должен описывать состояние сознания, а «гностицизм» указывать на гностическую систему, никогда не возникало. Использование классического определения Гностицизма сохраняется в европейской литературе, включая работы современных ученых, таких как Жиль Киспель, Курт Рудольф и Джованни Филорамо. Покойный Роберт МакЛахлан выдвинул предложение делать различие между этими терминами, но нынешнее словоупотребление в Европе осталось прежним. Слово, используемое в таких противоречивых случаях, может потерять свой смысл. Неудивительно, что проницательный писатель Чарльз Коломб выразил свое отчаяние по поводу этой ситуации:

«В реальности, «гностицизм», как и «протестантизм» - это слово, которое потеряло большую часть своего смысла. Как мы нуждаемся в точности относительно того, кем именно был «протестантский» автор – кальвинистом, лютеранином, анабаптистом или кем-то еще, - та же определенность требуется нам в отношении «гностиков» (New Oxford Review, 1991, 28-29)

Политическая путаница, традиционалистские фантазии и академические неясности

Одно из самых запутанных мнений о гностицизме пришло из области политической науки. В своих лекциях для фонда Уолгрин в Чикагском Университете в 1951 году, ученый-эмигрант Эрик Вогелин встал на защиту того, что он называл «классической и христианской традицией», и против того, что он воспринимал как «рост гностицизма». Он продолжил этот начальный залп в нескольких книгах («The New Science of Politics», многотомной «Order and History», и «Science, Politics, and Gnosticism») и стал пророком новой теории истории, в которой гностицизм играл скверную роль. По словам Вогелина, все современные тоталитарные идеологии в некотором смысле духовно связаны с гностицизмом. Марксисты, нацисты и все остальные, кого славный профессор нашел достойными порицания, на самом деле являются гностиками, вовлеченные в «воплощение эсхатона» посредством преобразования общества в рай на земле. Так как гностики не признавали обычный христианский эсхатон рая и ада, Воегелин заключает, что они должны были быть вовлечены в милленаристский переворот земного существования. В тоже время, Вогелин признает, что гностики считали земную реальность безысходно дефектной. Можно только гадать, как такая реальность может быть преобразована в условиях земной Утопии. То, что предполагаемые гностики Вогелина ничего не знают об историческом гностицизме и ему не симпатизируют, нисколько не тревожит автора. Они гностики, и все тут.

Путаница, созданная Вогелином, только усугибилась благодаря многочисленным консервативным политическим мыслителям, большая часть которых была связана с католицизмом. Томас Молнар, Тило Шаберт и Стиван МакНайт были последователями теорий Вогелина, несмотря на очевидные противоречия. С точки зрения Молнара, гностики несут ответственность не только за весь современный утопизм, но также за современную чрезмерную людскую привязанность к науке и технике. Научный мир, говорят эти люди, по сути гностическое мировоззрение, из-за которого людей считают за машин, а общества превратились в механистические коллективы.

Политизированный взгляд на Гностицизм продолжает иметь своих приверженцев, хотя они все чаще набираются из рядов фанатичных экстремистов. Гностики по-прежнему предстают как опасные подрывные элементы в желтой прессе и запутанных конспирологических памфлетах, «разоблачающих» масонов, сатанистов и прочих вредителей. Между тем, уважаемые консервативные мыслители отбросили гностическую проблему. Некоторые, подобно ученому и бывшему американскому сенатору С.И. Хаякава, подвергли Вогелина и его теории жесткой критике и насмешке.

Другие мнения, которые вызывают путаницу, принадлежат писателям, стремящимся доказать, что внутри имеющегося множества религий существуют тайные традиции гнозиса, которые не тождественны «еретическому» гностицизму ранних христианских веков. Олдос Хаксли в своей работе «Вечная философия», выпущенной в 1947 году, пропагандирует вид гнозиса, который является, в сущности, тайным, отведенным для элиты, обнаруженным на рассвете истории и переданным через различные религиозные традиции, где он по-прежнему присутствует, несмотря на его якобы несовместимость с официальными догмами этих традиций. Точка зрения Хаксли почти соответствует более радикальной позиции, разделяемой традиционалистами, такими как Рене Генон и Фритьоф Шуон (той частью биографии Генона, которую его последователи, как правило, склонны скрывать, является период, когда он был епископом в Гностической Церкви Франции, а также видным масоном и эзотериком. Он повернулся спиной не только к гностицизму, но также и к христианству, когда обратился в суннитский ислам).

Хаксли никогда не осуждал никого, кто называл себя гностиком. Остается только пожелать, чтобы подобное можно было бы сказать и о традиционалистах. Последователи Генона часто жестко критиковали ранних гностических учителей в манере, напоминающей древних полемистов подобных Иринею. Традиционалистское разделение ранних гностиков на «ложных» и «подлинных» отражает критерии, которые нереальны, если вообще не своевольны. Современные исследования показывают, что в течение первых трех или четырех столетий после Рождества Христова, еще не существовало никакой подлинной ортодоксии и, таким образом, также не было и ереси. Вместо этого, многие религиозные учения, включая гностицизм, процветали бок обок. Конечно, существовали разногласия, но произвольное экстраполирование критериев ложности и достоверности из этих полемик не представляется оправданным.