Гносеология права на жизнь - [41]

. Будучи на скамье подсудимых, К. Брандт (идеолог фашистской программы эвтаназии) отстаивал «гуманизм» своих идей.

Серьезной альтернативой эвтаназии становится создание сети медицинских учреждений, специализирующихся на оказании помощи умирающим больным, так называемых «хосписов». Движение «хосписов» зародилось в Англии в конце XIX столетия. В 1891 г. банкир и филантроп Уильям Хор основал на юге Лондона «хоспис» Тринити, в котором ухаживают за онкологическими больными. Мировое значение движение получило благодаря баронессе Сесили Сондерз, открывшей в 1967 г. «хоспис» святого Кристофера для больных раком и больных с нарушением двигательных центров мозга. В последующем он превратился в научно-исследовательский центр паллиативной медицины, направленной на уменьшение страданий безнадежно больного. Ежегодно центр принимает около 800 пациентов, затрачивая при этом около 2,5 млн фунтов[205]. Как видим, затраты очень приличные. Естественно, многие зададутся вопросом, зачем тратить такие деньги на человека, судьба которого предрешена.

Несмотря на появление хосписов, в европейских странах появляются клиники, специализирующиеся на предоставлении услуг по ускорению смерти больного. При этом практикуется международный туризм – «поездка за смертью». Так, услуги по эвтаназии оказывает цюрихская организация Dignitas (Швейцария), которая в 2001 г. помогла уйти из жизни 50 иностранцам. Обеспокоенность вызывает то, что врачебные заключения не отражают всего хода заболевания, а самому акту эвтаназии предшествует всего одна беседа с врачом[206].

Представляется, что ответ может быть только один. Человеческое достоинство, которое присуще только ему, обусловливает и иной подход к его жизни как к самой высокой ценности, а не как к форме существования. Поэтому недопустимым представляется поверхностный вывод: «…несмотря на то, что нельзя найти однозначного ответа на вопрос, является ли эвтаназия благом или несет вред, ее закрепление на государственном уровне представляется целесообразным»[207]. В мире должен быть изжит функциональный подход к человеку, основанный на том, есть ли от него какая-либо социальная польза. Именно жизнь нуждается в защите. Смерть сама придет рано или поздно к любому человеку. Она не нуждается в защите. Поэтому нельзя говорить о праве на смерть как о категории вообще. Смерть – есть «нежизнь». Тем более нельзя выявлять подобное правомочие из права на жизнь, поскольку в нем присутствует само отрицание жизни. Высказывания же о проявлении милосердия носят сугубо спекулятивный характер. Надо прямо признать, что государству и обществу на настоящем этапе развития дешевле признать право на эвтаназию. Пугают также социологические данные, собранные в России в 1994 г.: на вопрос – считаете ли вы эвтаназию допустимой? – 49 % врачей в возрасте до 30 лет ответили утвердительно. Весной 2000 г. на аналогичный вопрос в Московской медицинской академии имени И. М. Сеченова утвердительно ответили 78 % студентов. Неприемлемой эвтаназию сочли только 18 % респондентов[208].

2. Регулирование репродуктивных возможностей в международном и национальном праве

2.1. Понятие репродуктивных прав в юридической науке

Как было сказано выше, жизнь, прежде всего, понимается как эмбриогенез. Жизнь «захватывает» окружающее пространство, развивается, осуществляет собственную экспансию. Жизнь человечества в целом можно охарактеризовать как эволюционное движение. С точки зрения философии, по-видимому, это достаточно спорное утверждение, с которым отчасти следует согласиться. Куда и зачем движется все человечество? Каковы последствия такого движения? На эти вопросы вряд ли можно ответить однозначно. Сама история подтверждает, что в некоторых вопросах человек, живущий тысячелетия назад, обладал ничуть не меньшими познаниями. Более того, объем познания не изменился, но изменилось содержание познания. Это подтверждает основные выводы о том, что древний человек был отнюдь не глупее современного, отягощенного работой в виртуальном мире. Логически ошибочно мерить прогресс наличием компьютеров, ядерного оружия, объемом потребляемых благ. Все так же центральным вопросом остается сократовский – познай самого себя.

Однако жизнь отвоевывает свое поле путем размножения – количество перерастает в качество. «Вначале жизнь воспроизводилась, видимо, лишь для самозащиты. Но это оказалось прелюдией к ее захватам»[209], – указывает П. Т. де Шарден. Если посмотреть на историю человечества, то можно оценить ее как историю проб и ошибок. Несмотря на всемирные катаклизмы, мировые войны, человечество выживает и пытается усовершенствоваться. Захват продолжается. Л. Гумилев выработал теорию пассионарности народов, обозначив скачки эволюции. Основой его идеей стало наличие общей энергии, присущей определенному народу, которая накапливается, а в последующем выплескивается в виде прорывов: образование государства, завоевательные кампании и т. д. Все это говорит о том, что нельзя жизнь конкретного человека рассматривать только как отвлеченное понятие, а точнее, самодостаточное. К. Ясперс писал: «Людям свойственна тенденция представлять себе определенный тип идеального бытия – “самозамкнутого”, “самодостаточного”, “самоудовлетворенного”, не нуждающегося в получении чего бы то ни было извне, поскольку обладающего неисчерпаемой способностью к самозаполнению. Но стоит нам “примерить” это бытие к самим себе, как нам сразу же будет преподан жестокий урок тотальной зависимости… Жизнь – это осуществление возможностей, достигаемое благодаря процессам творчества и адаптации, благодаря борьбе и смирению, благодаря компромиссам и повторным усилиям, направленным на интеграцию»