Гносеология права на жизнь - [40]
Нередко эвтаназия обосновывается тем, что не само биологическое существование есть благо, а только определенное качество жизни. «Здесь также действует принцип “в наилучших интересах пациента”, согласно которому судить надо по тому качеству жизни, которое предстоит пациенту в случае продолжения лечения, не станет ли для него жизнь невыносимой»[199]. Однако и этот довод достаточно шаткий. Сколько в настоящее время в странах Западной Европы делается для адаптации и реабилитации инвалидов, хотя по отношению к каждому можно сказать, что он не дотягивает до среднего стандарта качества жизни. Тогда зачем все это делать? Не проще ли «подвинуть» их к эвтаназии? Практика знает немало примеров, когда человеческая сила воли побеждает жизненные трудности. Причем, как правило, врачи «ставят крест» на таком больном, которому приходится переламывать не только собственное сознание, но мнение о себе со стороны других лиц. Не зря отмечается, что «разрешение эвтаназии может стать определенным психологическим тормозом для поиска новых, более эффективных средств диагностики и лечения тяжелобольных»[200].
Следует отметить еще один аспект – не станет ли применяться эвтаназия в евгенических целях? Именно такой смысл получила она в своем первом опыте применения на государственном уровне. В 1939 г. на стол Гитлеру легло письмо, в котором истинный ариец испрашивал у фюрера разрешения на умерщвление собственного сына, страдающего неизлечимым заболеванием, приносящим страдания и ему и его близким, а также бесполезного для общества. В октябре 1939 г. была подписана секретная директива, в соответствии с которой запущена программа эвтаназии – умерщвления социально бесполезных личностей (душевнобольных, сенильных стариков, энцефалитиков и т. д.). Было создано шесть центров, где уничтожались люди по решению специальной врачебной комиссии. 3 августа 1941 г. епископ Клеменс фон Гален произнес в Мюнстере знаменитую проповедь, в которой предал огласке программу Гитлера, назвав ее чистейшим убийством. В отношении немцев программа была прекращена[201]. Однако по отношению к оккупированным территориям такая практика применялась изначально. Вот как описывается уничтожение психически больных Киевской больницы: «14 октября 1941 г. в психиатрическую больницу во главе с немецким гарнизонным врачом Риковским ворвался отряд эсэсовцев. Гитлеровцы загнали 300 больных в одно из зданий, в котором продержали их без пищи и воды, а затем расстреляли в овраге Кирилловской рощи. Остальные были истреблены 7 января, 27 марта и 17 октября 1942 г.»[202].
В приведенных примерах тоже можно говорить о качестве жизни. Состояние некоторых душевнобольных показывает, что они вообще не могут адекватно реагировать на окружающую обстановку, не отдают отчет своим действиям. Не зародится ли соблазн ликвидировать такую категорию людей под якобы благовидным предлогом, если идеи эвтаназии получат свое развитие?
Одним из весомых аргументов сторонников эвтаназии является то, что некоторые заболевания сопровождаются мучительными страданиями. Зачем мучить человека, если конец все равно предрешен? Но и здесь медицина нередко предостерегает – так ли боль мучительна именно в физическом плане? Часто причиной непереносимости страданий выступает не физическая боль, а психическая, которая повышает восприятие физической. Различные условия, различные жизненные ситуации заставляют человека по-разному фиксировать свое внимание на болевых ощущениях – от полного игнорирования до паники. «Боль субъективна, она отличается от всех других чувств. Любое ощущение отражает какие-либо свойства явлений, происходящих во внешнем мире (мы видим предметы, слышим звуки, обоняем запахи). Боль же ощущаем в самих себе»[203]. Все это налагает дополнительные обязанности на врачебный персонал, предопределяет создание и финансирование специальных служб, что предполагает дополнительные затраты, в том числе со стороны государства. Гражданин, который сможет самостоятельно профинансировать возникшие расходы, решит свои проблемы страданий, оплатив помощь психолога, стоимость дорогостоящих обезболивающих препаратов. Но эти услуги будут недоступны малообеспеченному человеку. Не выльется ли в конечном счете эвтаназия в способ разрешения некоторых социальных проблем с помощью медицины, когда для малоимущего больного, не имеющего возможности оплатить свои медицинские расходы, будет предлагаться альтернатива: либо терпеть страдания в больнице, в которой он никому не будет нужен, либо дешевая инъекция, стоимость которой (при финансировании, допустим, российской медицины) как раз сможет возместить государство? Если возвращаться к истории эвтаназии, то в 1935 г. в фашистской Германии выходила книга «Darfst oder Tod», в которой говорилось об экономии государственных средств, которые тратятся на неизлечимо больных
