Гносеология права на жизнь - [124]

. Одновременно именно смертная казнь выступает отнюдь не способом отрицания права на жизнь, а его гарантией, так как благодаря тому, что она назначается за преступления, направленные против жизни человека, подчеркивается ее ценность. Это означает, что государство обеспечивает особую охрану этого блага, в том числе с помощью установления столь сурового наказания: «Смертная казнь ни в коей мере не ущемляет естественное право человека на жизнь, а только подтверждает и защищает его. Если мы признаем жизнь человека высшей ценностью, то необходимо предоставить соответствующую защиту этому праву, поскольку не может быть права без корреспондирующей ему обязанности, обеспеченной принудительной силой государства. Право человека на жизнь является абсолютным, т. е. любой и каждый обязан соблюдать данное право, а в случае нарушения обязан претерпеть предусмотренные законом лишения… Говоря о праве человека на жизнь, нельзя забывать, что оно есть и у жертвы, т. е. нельзя сводить это право только к праву преступника»[522].

Профессор А. В. Малько анализирует и состояние общества, которое не может позволить сделать вывод о том, что оно нравственно созрело для определенного уровня самоуправления, когда нравственные нормы имеют превалирующее значение в установлении стереотипа поведения, когда демократические традиции изнутри порождают такое явление, как правовое государство. Подтверждением этому служит и тот факт, что Конституция РФ не отвергает смертную казнь, закрепляя в ст. 20 лишь стремление к ее отмене. Это означает, что нельзя не учитывать общественное мнение (а оно на стороне сохранения смертной казни), нельзя навязывать закон сверху, пока нет его осознания востребованности от подавляющего большинства населения. В этой связи можно упомянуть мнение А. В. Орлова: «Мы, идя по такому пути, придем к тому, что установим “умные” законы для “глупых” людей. И граждане России снова будут убеждаться в несправедливости наших законов, и снова волна самосуда и анархии при первой же возможности сметет эти установления, либо превратит их в действительное пожелание на будущее, тогда как в настоящем их исполнять никто не будет»[523]. Профессор А. В. Малько развивает эту тему, считая, что отмена смертной казни приведет только к развитию «теневой юстиции». Смертная казнь не уйдет со сцены, она превратится в казнь по приговору отдельного гражданина. Автором рассматривается и аспект международных обязательств России прежде всего перед европейским сообществом. Как известно, одним из условий вступления в Совет Европы являлось обязательство по отмене смертной казни. Справедливо указывается, что Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод нигде не содержит прямых указаний на недопустимость применения смертной казни. Протокол № 6 является историческим этапом поступательного развития гуманизма на территории европейских стран. Теперь же делается попытка привить этот результат на российскую почву. В этой связи Президент РФ, не имея возможности улучшить реальное положение людей, зарабатывает политические очки на волне международно-правового популизма. И естественно, профессор А. В. Малько не мог не рассмотреть вопрос о целях наказания в сравнительной характеристике пожизненного заключения и смертной казни. Об этом еще в 1991 г. справедливо писал профессор И. И. Карпец, указывая, что цель перевоспитания преступника не достигается ни в том, ни в другом случае. Если пожизненное лишение свободы может исправить убийцу, тогда зачем его держать в изоляции пожизненно[524]. А. В. Орлов пишет: «Если не смотреть на слово “пожизненное”, создающее иллюзию долгосрочного наказания, пожизненную каторгу можно будет переименовать в продолжительную, тяжелую и лицемерную смертную казнь. Назначая пожизненную каторгу, законодатель этим как будто говорит преступнику, мы вас убивать своими руками не собираемся, но зато создадим условия, чтобы вы быстрее ушли в мир иной, как бы сами, без нашего участия»[525]. Можно логично предположить, что следующим этапом борьбы правозащитников после отмены смертной казни будет борьба за отмену пожизненного заключения. Причем это наказание будет расцениваться сквозь призму норм, запрещающих бесчеловечные, унижающие достоинства наказания. «Синдром камеры смертников» превратится в «синдром камеры пожизненно осужденных». Если гипотетически оценивать любой вид уголовного наказания, то он всегда влечет за собой нравственные и физические страдания. Для определенной категории граждан сам факт нахождения на скамье подсудимых может стать побудительным мотивом к самоубийству, хотя совсем не идет речь об обвинении в тяжком преступлении. Если следовать логике абсолютизации психических переживаний обвиняемого, то можно безусловно прийти к выводу о признании всей системы мер юридической ответственности разновидностью пытки[526]. Профессор А. В. Малько подводит итог: «Надо основательно и “самозаконно” решать подобный вопрос, когда общество выстрадает его и будет готово осознано отказаться от смертной казни, будет достаточно сильным и богатым, чтобы жить по правилам, а не по исключениям. Никто так не будет выполнять тех или иных решений, как тот, кто осознанно их принял в своих же собственных интересах. Когда общество научится защищать жизнь своих законопослушных граждан, добьется от большей части населения уважения к праву, тогда и наступят объективные основания для отмены смертной казни, что, безусловно, будет настоящей победой гуманизма и прав человека»