Гномики в табачном дыму - [26]
— Что за геологическая партия? — спросил я Юру.
— Понятия не имею, — сказал он и повернулся к старику: — В таком случае наши газеты будут для вас свежими.
— Давайте, давайте их сюда. — Старик явно радовался встрече с нами, соскучился по живому слову. — А если и книги у вас найдутся, совсем хорошо. Долго думаете тут пробыть?
— Долго. Напоите гостя чаем! — распорядился Александров. — А может, и от горячительного не откажетесь? — спросил он старика.
— Нет, нет! Непьющий я. Давно бросил, не пью и не буду пить, прокляни японский бог!
— Почему? — Александров не поверил. — В тайге жить да не пить?
— Да… Полсотни лет живу в этой глуши и не пью. И не буду. — Старик оглядел всех и, уверившись, что пробудил в нас любопытство, предложил: — Если охота послушать и не собираетесь спать, расскажу, почему не пью. — Он хлебнул чаю из протянутой ему кружки и начал: — До революции я забойщиком работал в шахтерском поселке. Сил и здоровья не занимать было, дело свое знал, ну и скопил деньжонок. Однажды, не забыть мне этого дня — 30 мая 1915 года, — к владельцу шахт дочка приехала из Петербурга. Шутник я был, балагур и полюбился ей, нашел общий язык с воспитанной гувернантками барышней. Полюбили друг друга. Так полюбили, слов нет сказать. Да разве отдали бы ее за меня?! Взяли мы и сбежали. Родич мой в Западной Сибири новое дело затевал, принял меня в компаньоны. Стали мы разрабатывать мраморный карьер. Супруга моя давала уроки музыки и обучала языкам детей промышленников, купцов. Счастливые были дни, хорошие, благослови их японский бог! Жили в любви, согласии, весело. Нажил я состояние… Да все пошло прахом… Что-то сдвинулось в голове у моей супруги, не узнать ее стало. Затосковала, ко всему потеряла охоту, одному мне еще радовалась, плакала от радости, когда я возвращался домой. Что-то снедало ее, иссохла вся, на глазах увял мой полевой цветочек… Говорил ей: езжай погляди на мир, я прикован к делам, не могу их оставить, так хоть ты езжай, а она ни в какую: без тебя, говорит, целый мир не нужен. Я радовался, понятно, целовал ей руки…
Я пил, как все пьют, меру знал, но вино в доме не переводилось. Скаредным не был, но стал примечать, что вино в бутылках вроде бы убывает. А однажды поцеловал ее, и в нос ударил перегар, думал, померещилось, устыдился своей подозрительности. А потом понял — пристрастилась она к вину, скоро и сама уже не скрывала, запила открыто. Как ни упрашивал бросить, одуматься, ничего не помогло. Махнул я рукой, примирился с бедой, что оставалось делать. Какое-то время жили тихо, мирно. А потом наступил тот злосчастный день, прокляни его японский бог, исчезла она из дому! Думал, в гости пошла, ждал, ждал, не вернулась больше! Чего только я ни предпринимал, где ни искал, куда только ни разослал своих людей на поиски — и следов ее не нашли. Ушла без денег. К родным в Петербург не заезжала. Сгинула, пропала, лишила меня света и радости. Сколько лет минуло с тех пор, а все кажется — вот-вот откроет дверь, войдет ко мне. Тогда-то и перебрался я в глубь тайги — не хотел никого видеть. Вот уж полсотни лет живу тут одиноко. Бросил пить, не пью с тех пор и не буду пить. Люто возненавидел водку, прокляни ее японский бог…
— Куда она могла деваться без денег?
— Не знаю… Ну хватит, наскучил небось… Поздно уж… А вы что, Черные скалы ищете? Кто ни приедет, все про Черные скалы расспрашивают. Ваша партия золото ищет? — Старик обращался к Александрову, учуял в нем начальника.
— Да вроде того, — ответил тот.
— Вам Черные скалы надо найти.
— Что за Черные скалы? — заинтересовался я.
— Японский бог! Про Черные скалы не слыхали? — изумился старик. — Ладно, расскажу, как приду к вам в другой раз. Засиделся у вас, спать пора, светать начнет, пока мы с жеребенком доберемся до дому.
— А вы верхом, быстро доберетесь.
— Жалко жеребенка, мал еще, пешком пойду. — Старик залпом словно воду, выпил остывший чай и, сунув под мышку газеты и журналы, попрощался с нами.
— Приходите еще, всегда будем рады! — крикнул ему вслед Александров.
— Спасибо, приду как-нибудь.
Я нагнал его и попросил:
— Обязательно приходите, расскажите про здешние места.
— Чего не прийти, приду. — И, улыбаясь, добавил: — Если очень понадоблюсь, пожелайте-помечтайте, в один миг объявлюсь, как в сказке. Сказки-то помните?
— Нет, позабыл!
— Ничего, вернетесь домой, почитаете детишкам, вспомните.
— Не обзавелся еще детишками.
— Это негоже! Прокляни японский бог, без детей жизнь не жизнь! Дети жизнь красят. И добрая жена — хорошее дело.
— Может, останетесь, переночуете у нас.
— Нет, кони чуют, когда меня нет, волнуются.
Старик погнал белого жеребенка перед собой. Тьма была кромешная, но жеребенок пробирался по одному ему известным тропкам, ведя за собой доброго, несчастного, умного и одинокого старика, одинокого, как «японский бог».
Прошло несколько ничем не примечательных дней.
Чуть свет завтракали, еще раз проверяли рюкзаки, приборы; мы с Александровым давали последние указания и, забравшись в вездеходы — один «возглавлял» я, другой — он, — отправлялись в маршруты. По пути группы сходили кому где следовало, а вечером водители дожидались нас в условленном месте.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В коротких рассказах молодой автор касается злободневных проблем, бичует бюрократизм, показуху, стяжательство, пьянство, властолюбие, угодничество и другие негативные явления жизни.
Автобиографическая повесть известного кировского писателя А. А. Филева (1915—1976) о детстве, комсомольской юности деревенского подростка, познании жизни, формировании характера в полные больших событий 20—30-е годы.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.