Гном - [40]

* * *

Сергею стоило больших усилий не выдать своей радости, увидев Катю, — он очень хотел рассказать ей о своей новой, теперь уже связанной с нею, мечте — о том, что он уже начал воплощать задуманное, написав в эту ночь первые несколько глав книги. Но зная, что слепившая себя из того же теста, но совершенно по-другому, она, скорее всего, пропустив мимо своего внимания все, порадуется вслух лишь обретению им цели, которая поможет ему выбраться отсюда, и продолжит разговор о процессе, он, только улыбаясь, поздоровался и, сев напротив, с удивлением почувствовал, что не может поднять на нее глаза — словно скрываемая им мечта была чем-то запретным. Но на самом деле Сергей знал — он просто боится эту маленькую женщину с платиновым сердцем.

Открыв толстую тетрадь, которую ночью она исписала почти целиком, Катя подняла на Сергея глаза:

— Сергей, я почти готова к твоей защите, но, прежде чем ты закончишь рассказ, ответь мне на очень важный вопрос: хотя бы один человек может подтвердить твои слова — о том, что вытворял с тобой Штурман? Был ли хоть один свидетель — хотя бы раз! — всего этого? Я понимаю, может быть, вопрос глупый, но вдруг кто-то хотя бы слышал… — она замолчала, видя, что Сергей улыбается, и уже собиралась спросить, что смешного в ее вопросе, когда заговорил он:

— Кать, я расскажу до конца, и ты сама все поймешь, осталось совсем немного. — Катя молча кивнула, и он продолжил: — Собственно, и рассказывать-то больше нечего — после неудачного самоубийства он меня не только избил, он еще охранника ко мне приставил — громилу-сибиряка, который даже в ванную меня одного не отпускал и целый день сидел со мной, как с маленьким. Я пишу — он сидит у меня за спиной целый день. Так Димка пытался отрезать мне все возможности и к самоубийству, и к его убийству, и вообще к любым попыткам чего-либо, что выходило за разрешенный мне круг — писать книги, есть и спать. Ему это удалось, я пробовал уговорить его хотя бы иногда выезжать в парк, в горы, хоть куда-нибудь, но каждый раз он уже не избивал меня, а просто наносил несколько ударов так, что голова болела неделю и синяки на лице оставались надолго. И, естественно, спрашивать и просить, со временем, я перестал.

Катя с трудом заставила себя дождаться, пока Сергей остановится:

— Сережа, как сторожа твоего звали? Найти его можно где-нибудь? Он видел тебя в таком состоянии?

— Он, Катя, не просто видел — он при этом присутствовал, чтобы потом меня в спальню оттащить и опять сидеть рядом. Зовут его Алексей Митин, давай я тебе адрес напишу и телефон — случайно однажды услышал, когда он себе по телефону что-то заказывал.

— Диктуй, я запишу сама, — голос Кати дрожал от волнения — она поняла, что они уже победили и, записав данные главного свидетеля защиты, уже совершенно радостно, попросила Сергея продолжать.

— Кать, я же сказал — нечего больше рассказывать! Я написал еще одну книгу, Штурман ее издал, получил, как и раньше, гонорар, продолжал прикладывать ко мне тяжелую руку. Но, поскольку я уже ни о чем не просил — бил, скорее, чтобы я просто знал, что если рискну — будет намного хуже. В тот вечер я, как всегда, в спальне был, с охранником своим — фильм смотрели, его комментарии пятилетнего ребенка меня всегда забавляли… Я выходил за весь вечер только к холодильнику с напитками — ему принес и себе, и потом мы услышали грохот этот. Штурмана нашли со сломанной шеей, полицию вызвали, дальше ты знаешь: они установили, что мраморная плитка последней ступеньки была специально сбита, и арестовали меня. Но по подозрению в убийстве Штурмана, а не в порче его имущества в виде мраморной лестницы.

Они сидели молча: Катя — уже спокойно обдумывая выигранный процесс и следующий за ним — о возвращении Сергею всего, что принадлежало ему, а Сергей — мысленно продолжая писать новую книгу, от успеха которой теперь зависела его действительно новая, счастливая жизнь. Опомнившись первой, Катя положила свою руку на его:

— Сережа, теперь, когда, я надеюсь, ты рассказал мне все, я уверена, что ты выйдешь после суда оправданным. Но сейчас мне нужно идти, работать — свидетеля, сторожа твоего, искать, вызывать, с психотерапевтом Штурмана встречаться, и много всего еще делать. Ты же, пожалуйста, напиши мне вашу историю до того, как твои книги приобрели известность — чтобы, если она вдруг выплывет, Штурман не выглядел в ней действительно ангелом-спасителем карликов. Увидимся на следующей неделе, когда я закончу переговоры со всеми необходимыми людьми.

Сергей попрощался с Катей и подумал, что до начала судебного разбирательства он успеет закончить новую книгу и попросит ее разослать по издательствам. Он уже чувствовал, что живет этой необычно счастливой жизнью, доставшейся ему такой дорогой ценой.

15

США, Сан-Диего. 2004 год

Газеты ослепляли фото и оглушали заголовками о начале — через неделю — суда над русским карликом, подозреваемом в убийстве своего благодетеля, и, по совместительству, лауреата Нобелевской премии Дмитрия Штурмана. Катя, сидя на балконе перед стопкой этой — разноцветно-весело сообщающей толпе о неприятностях других — печатной ерунды, думала, что готова к процессу, и мысленно оттачивала, с бокалом виски в приятной прохладе ночи, чисто психологические аспекты его ведения. Еще до выбора присяжных она придумала для этой партии роли — и для себя, и для Сергея — ничто не могло тронуть так сердца публики, частью которой являлись и присяжные, как обвиняемый карлик — истинный талант, лишенный имени, славы, Нобелевской премии и… жизни как таковой, и защищающая его карлица — рожденные в одной стране, встретившиеся когда-то однажды, и теперь — совершенно случайно — и полюбившие друг друга.