Гнилые болота - [6]

— Что тутъ разбирать! Проситъ — значитъ деньги нужны.

— Можетъ-быть, на вино.

— Можетъ-быть, — лаконически отвѣчалъ ты.

Наша семья знала, чѣмъ объяснить этотъ странный взглядъ на благотворительность. Во время отставки, отецъ почти два мѣсяца пилъ, и только сила желѣзной води могла побѣдить эту страсть. «Вино иному нужнѣе хлѣба, — объяснялъ отецъ:- сдѣлайте такъ, чтобы оно стало не нужно, и тогда, пожалуй, не давайте денегъ на него». Такихъ характеристическихъ случаевъ, какъ пьянство, было много въ жизни отца; они образовали его взгляды на жизнь и на людей. Всѣ его убѣжденія сложились подъ вліяніемъ дѣйствительности, изъ книгъ онъ не почерпнулъ ничего; забавлялся иногда чтеніемъ переводныхъ англійскихъ романовъ, но читалъ съ толкомъ и любовью только басни Крылова. Воспоминаній онъ не любилъ ни горестныхъ, ни отрадныхъ. «Дѣлать людямъ нечего, такъ они и перетряхаютъ ветошь», рѣшилъ онъ, и жилъ настоящимъ.

Вотъ вся исторія моего отца.

Васъ, читатель, можетъ-быть, удивитъ эта личность, и вы назовете ее исключительною. Вы будете не правы. Вы могли не замѣтить этого типа, потому что вы ничего не замѣчали, что само не кричало о себѣ. Прочитайте снова большую часть любимыхъ, написанныхъ и прочитанныхъ вами, второстепенныхъ разсказовъ съ сытыми героями-помѣщиками, которымъ и хлѣбъ, и деньги валились съ неба, а не добывшей трудомъ. Что вы подмѣтили въ этихъ герояхъ? Почему избрали въ герои именно ихъ, составляющихъ меньшинство нашего общества? Не потому ли, что они приносили великую пользу, вели впередъ наше общество? Нѣтъ, тѣхъ, которые вели общество впередъ, вы не описывали, не могли, описывать, часто по независящимъ отъ васъ обстоятельствамъ, чаще же потому, что они не подъ-ростъ вамъ были. Этихъ же сытыхъ господъ вы описывали потому, что они сами кричали о себѣ; вы же просто писали подъ ихъ диктовку и не думали порыться въ ихъ душонкахъ. А молчаливые, полные испытанныхъ силъ, простые люди дѣла жили и умирали, не замѣченные почти никѣмъ; надъ ними развѣ только иногда глумились въ литературѣ, по поводу ихъ невзрачной одежды и неловкихъ манеръ, да толкали ихъ въ обществѣ за ихъ нечиновность. Теперь эти пошлыя отношенія приходятъ къ концу, но только приходятъ, не пришли. Между тѣмъ, эти люди были — сила. Силѣ нужна работа. Если находилась честная работа — сила шла на пользу, если нѣтъ — сила ужасала васъ, чистенькихъ и гладенькихъ, грязными, беззаконными и часто злодѣйскими дѣлами. Когда проходилъ вашъ ужасъ, вы старались объяснить эти явленія, и тогда-то проявлялась во всемъ блескѣ ваша недальновидность. Вы рядили силу въ тотъ же плащъ, будто бы демоническихъ страстей, въ которомъ драпировались передъ вами ваши любимые крикуны. Ясно, что вы ея не понимали…

Но пора мнѣ сказать, какое мѣсто получилъ отецъ. Ему нужно было получать опредѣленное ежемѣсячное жалованье и имѣть побольше, свободныхъ дней, чтобы порѣже имѣть удовольствіе быть подъ началомъ. Къ чиновничеству онъ чувствовалъ антипатію; некоронную службу со своимъ практическимъ умомъ онъ считалъ ненадежной. Если бы отецъ зналъ какое-нибудь ремесло, онъ совсѣмъ не сталъ бы служить; но ремеслу нужно было учиться, и на это требовалось время и денежное обезпеченіе. Отецъ поступилъ придворнымъ служителемъ… Тутъ-то я и сконфузился!

Въ какой азартъ пришли бы ветхіе люди отъ этого извѣстія. Знакомство съ сыномъ лакея! Лакей-холопъ! Онъ, можеть-быть, даже въ настоящую минуту дрогнетъ на козлахъ, слушаетъ площадныя остроты кучеровъ, дожидаясь какую-нибудь фрейлину, весело болтающую въ залѣ ветхихъ людей, и вдругъ въ ту же залу безцеремонно входитъ его сынъ, пожимаетъ руки гостямъ и хозяевамъ и начинаетъ разсказывать длинную-предлинную исторію жизни своего отца и своего дѣтства! Но не пугайтесь, я разскажу вамъ за это исторію моей бабушки, она родная — вы понимаете — дочь князя Тресково-Обухова, а родъ его происходитъ изъ мрака татарскихъ ордъ, когда-то терзавшихъ Россію. Sic transit gloria mundi!

III Жизнь моей бабушки

Въ вѣкъ Екатерины и никакъ не ближе

Началось въ Россіи…

Въ 1786 году у княгини Тресково-Обуховой родился десятый ребенокъ, четвертая дочь. Плодовита была прабабушка! Княжна Елисавета родилась въ сорочкѣ; крестнымъ отцомъ ея былъ великій князь Павелъ Петровичъ; на третьемъ году у нея стали безъ помощи папильотокъ виться волосы, и черные, большіе глаза начали немного косить. (Эта легкая косота досталась по наслѣдству и моей матери, а потомъ перешла и ко мнѣ. Другого наслѣдства бабушка намъ не оставила.) Признаки несомнѣннаго счастья и безнадежность имѣть еще законныхъ дѣтей, такъ какъ князь-супругъ умеръ, заставили княгиню-мать любить меньшую дочь болѣе другихъ дѣтей. Дѣвочку баловали, любимые ея слуги блаженствовали блаженствомъ крѣпостныхъ людей стараго времени, не нравившіеся ей не смѣли появляться въ барскихъ покояхъ. Такъ прошло около семи лѣтъ. По прошествіи ихъ, въ одинъ прекрасный вечеръ княгиня-мать поужинала и умерла, сидя въ ваннѣ и заказывая крѣпостному повару обѣдъ на слѣдующій день. Распоряженій относительно будущности семейства, кромѣ заказаннаго обѣда, не осталось никакихъ. Княгиня жила, какъ всѣ русскія княгини, не считая доходовъ и расходовъ и помня одну пословицу: noblesse oblige, гласящую, въ вольномъ русскомъ переводѣ, большому кораблю большое и плаванье. Широко голубушка плавала! Десять человѣкъ наслѣдниковъ осталось почти ни при чемъ. Шестеро уже взрослыхъ сыновей раздѣлили наслѣдственныя крохи довольно странно: сначала поругались, потомъ дѣло дошло до рукопашной схватки, и, наконецъ, дѣлежъ окончился тѣмъ, что княжескій домъ былъ буквально разобранъ по кирпичу, и каждый братъ взялъ свою долю мусора. Этотъ дѣлежъ долго занималъ петербургскихъ сплетницъ, и, я думаю, многія восьмидесятилѣтнія старухи до сихъ поръ помнятъ слышанные ими въ дѣтствѣ разсказы о дѣлежѣ князей Тресково-Обуховыхъ. Княжнамъ пришлось пріютиться у родственниковъ.