Гниль - [12]

Странно передвигая ноги и сутулясь, в незастёгнутой куртке и без привычной форменной шапки невысокий крепыш охранник, точно сонная муха запирал центральные ворота. Из-за его чудного поведения и нелепого внешнего вида вызывающего смутную тревогу, мальчишки не стали просить его о помощи.

Дождавшись, когда мужчина повернётся к ним спиной, Генка и Пашка, отодвинулись от стены здания и поползли к огороженным кирпичной кладкой мусорным контейнерам.

Снова резко скрипнула дверь овощехранилища.

Охранник уверенно направился к овощехранилищу, за ним ковылял, откуда-то появившийся, то ли завхоз, то ли его сменщик Медведев.

— Тсс, — прошипел Чебурек, а потом и вовсе замер, скукожившись в своём укрытии. Воробьёв же зажал рукой рот, чтобы не закричать. Они увидели, что из овощехранилища гурьбой стали подниматься мальчишки, некоторых, явно бессознательных подростков волокли точно кули с мукой.

Вдруг вышедший охранник задрал голову вверх, повернулся, замер на месте и стал приглядываться в их сторону, точно что-то почувствовал. Шапка съехала на бок, и на его лбу что-то двигалось. Непонятное, длинное, подрагивающее, как усики.

Воробьёв дёрнул друга за руку, мол ложись. Чебурек рухнул в снег, и они поползли по-пластунски пока не упёрлись в сторону оранжереи, возле которой росли яблони. Затем медленно поднялись и побежали.

От страха у обоих мальчишек тряслись поджилки. Разворачивающиеся на их глазах события становились всё более иррациональными, оттого и накатывал на ребят липкий необъяснимый ужас.

Они не знали куда бежали, но инстинктивно избегали спальни, избегали медблока и, пробравшись в центральный корпус, бежали по пустым неосвещённым коридорам, пока не забрели в один из кабинетов, где проводились занятия. Там они спрятались в громоздком шкафу, со всяким реквизитом и старьем, где забившись к самой стене согрелись и заснули.

* * *

Воробьёв всхлипнул и проснулся первым, сначала не понимая, где он очутился и что происходит. Кругом темнота, а рядом кто-то лежал и сопел носом то и дело постанывал, как скулящий пес. Сердце мальчишки учащённо забилось и тут же сжалось от страха. Он не мог сориентироваться, руки натыкались на предметы, хватали бумагу, и задевали стеклянную тару и что-то похожее на перья. От паники и спёртого воздуха мальчишка начал задыхаться.

— Аах, — проснулся, простонав Чебурек. Воробьев дернулся, угодив спиной в стену, и чуть не заорал, но узнал интонацию голоса друга. Голова работала плохо. Но потихоньку перед ним начала складываться картина.

— Где мы? — тихо промычал Чебурек. — Я писать хочу, — добавил, точно маленький и схватил Пашку за руку, которую в любой другой раз Воробьёв бы выдернул, но сейчас решил всё оставить как есть. Сейчас он был слегка не в себе, растерян и честно сказать до усрачки напуган.

Он снова вздрогнул, по позвоночнику разлился холод и замер где-то в кишках свернувшись узлом ледяных осколков. Пашка пытаясь отделаться от приснившегося кошмара, который, судя по крепко сжимающим его ладонь пальцам Чебурека, кошмаром вовсе не был.

— Что делать будем? — бодро и с надеждой сказал Чебурек и болезненно сжал руку Воробьёва.

Пашка вздохнул. Вот так всегда его без спроса снова назначали лидером.

— По обстоятельствам Генка. По обстоятельствам.

Они выбрались из кабинета и никого не нашли. В центральном корпусе было неестественно тихо. Не сновали туда сюда подростки, не было слышно гула голосов и смеха. Не улюлюкало вечное радио директора, которое включалось ежедневно в целях просвещения подрастающего поколения классической музыкой.

По пути мальчишки направились в туалет, где сделали все свои дела, поочередно становясь в коридоре на всякий случай на стреме.

* * *

Они присели возле окошка на мягкий, продавленный диванчик. Решили передохнуть и всё обдумать. Рядом в деревянных ящиках нависали своими мясистыми листьями экзотические цветы.

Воробьев предложил бежать, Генка уговаривал позвонить в полицию, или домой, попросить бабушку приехать и его забрать.

Слышать подобный детский лепет из уст Чебурека ему было не впервой. Поэтому Пашкой было предложено первым делом направиться в столовку, где, в обычное время во время завтрака собиралось очень много людей. Генка же рвался в спальню, игнорирую собственный извечный утренний аппетит, мол, вот бы ему первым делом то позвонить. Воробьев настоял на своём и потащил его в столовку.

Пройдя по коридору и спустившись по лестнице, они обнаружили, что на посту возле вахты на первом этаже — никого. А, подойдя к дверям столовой, разглядели там кучку подростков и несколько взрослых, которые с остервенением жрали что-то красное, напоминающее мороженое мясо, периодически почёсываясь.

Мальчишки столбом замерли возле дверей и Воробьёв шикнув, запретил входить внутрь. Генка и не слышал он приковал свой взгляд к отёкшему серому, как скисшее тесто покрытое наростами лицо поварихи взвалившей свои телеса на стол в среднем ряду Её грязные руки месили на столе головку сыра. Только вот головка сыра была вымазана красным.

Подростки за столиками выглядели дико в своих свалявшихся мокрых майках. Их кожа была бледной, а открытые участки тела покрывали наросты. Многие знакомые лица напоминали надутые гелием маски, будто их изнутри нешуточно распирало от газа.