Гнездо желны - [4]

— У! Я ему устрою! — восклицает старшая сестра сразу же, как только осознаёт свою человеческую сущность и возвращает теплокровность. Едва она заносит кулак над оставшейся кастрюлей, та и вовсе вся чернеет до самой крышки, будто закоптилась хорошенько, и в воздухе появляется явственный запах горелого, быстро разносящийся по всей квартире.

— Кто это там что сжёг? — сразу же кричит из комнаты Гаврила. — Опять, что ли, Ольга про кашу забыла? Сегодня жареная вместо недоваренной будет?

Оля краснеет и пинает кастрюлю от чистого сердца, заставляя её, подпрыгивая и гремя, укатиться в самый центр кладовки.

— Я к тебе ещё вернусь! — грозит сестрица кастрюле, потрясая сжатым кулаком, и, схватив с полки тару поменьше, быстрее убегает на кухню, лелея в своём сердце мечту о скорой расправе.

Каши мы, конечно, ждём ещё полчаса, хотя Ольга всё же пропускает момент, когда овсянка переваривается и начинает прилипать ко дну кастрюли. Всю сажу она любезно оставляет себе, хоть толку от этого мало — всё равно вся каша пропитана запахом гари.

Теперь, после плотного завтрака, наконец пора приступать к выполнению тётушкиного задания.

— Ну-с, что тут у нас? — заглянув в шкаф в комнате Инессы, важно изрекает Ольга.

Вообще, спальня тётушки всегда была и остаётся самым приятным и убранным местом в доме. Во многом благодаря моим усилиям, конечно, но и сама Инесса никогда не позволяет пыли и беспорядку надолго задерживаться на своей территории. Книги, в рядочек расставленные по шкафам, имеют какой-то порядок, ведомый лишь тётушке. Тонкий изящный ковёр с бахромой блестит ослепительной чистотой, что даже в тапках ходить по нему кажется кощунством. На кровати высятся взбитые подушки, укрытые пледом, расправленным и выглаженным. Со стен смотрят старые чёрно-белые фотографии семьи. Инесса, Анфиса, наши бабушки Вера, Милана, Галина и даже нечёткий выгоревший снимок прабабушки Акулины, покрытый паутиной царапин и трещин. Здесь есть и моя мама: портрет овальной формы висит над тумбочкой возле кровати, и с него на меня с сёстрами усталым взглядом взирает молодая изящная женщина с плавным изгибом шеи и бархатным взглядом. Красавица, каких поискать. Раньше я часто бегала в комнату тётушки, чтобы полюбоваться мамой, хоть Инесса и не любит, когда к ней заходят без спроса. После я всегда стояла у зеркала в ванной по часу и разглядывала своё лицо, пытаясь отыскать черты матери. Надеюсь, однажды я стану такой же красивой, как она. Мне бы этого хотелось. Хотя вон Ольга совсем не походит на маму — нос острый, брови прямые, как по линейке, и нет в её облике ни женственности, ни нежности — только какая-то неестественная прямота в каждой черте и строгость. Будто ей всего неделю назад исполнилось вовсе не пятнадцать лет, а уже все сорок!

Лера тоже боится заходить в комнату тётушки, хоть и знает, что своей любимице Инесса ничего не скажет. Сестра робко встаёт в сторонке, будто готовая в любой момент убежать прочь, а вот Гаврила сразу же с любопытством бросается разглядывать старые фотографии.

— Мы сюда по делу пришли! — напоминает Ольга, между делом копаясь в шкафу.

Он тёмной громадой занимает целый угол в комнате тётушки, и вытянутое узкое зеркало с шорохом ходит в зажимах, стоит только коснуться двери, где оно висит. Инесса раньше часто с гордостью рассказывала, что шкаф достался ей по наследству и хранит в себе дух множества поколений, и почему-то я всегда верила в эту историю. Наверное, это потому, что от старого дерева пахло древностью и немного дряхлостью. Шкаф, кажется, всегда был и всё ещё является главным элементом этой комнаты, и остальная мебель стоит тут исключительно ради того, чтобы подчеркнуть величие этого молчаливого мрачного гиганта на мощных коротких ножках.

— А что пропало-то? — интересуюсь я у старшей сестры, опасливо заглядывая в чрево тёмного шкафа. В лицо сразу же бьёт терпкий запах лавандовых саше, которые тётушка обожает раскладывать между стопками чистой одежды и глаженым постельным бельём.

— Я слышал про драповое пальто, — доносится голос Гаврилы из угла, где он без какого-либо стеснения рассматривает содержимое прикроватной тумбочки.

— Не лезь, куда не просят! — сурово грозит Ольга брату, и тот сразу же захлопывает тумбочку, делая вид, что он ни при чём. — Мне тётушка говорила про белые туфли и свою пуховую шаль.

— Прежде чем искать, всё равно нужно из шкафа выселить вора, — припоминаю я уроки.

— Верно-верно, — Ольга кивает. — Чего боится живущий в шкафу?

— Уборки! — восклицает Лера.

— Моли! Моли! — твердит со стороны Гаврила.

Я мгновение в нерешительности переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь подобрать вариант ответа получше, и в конце концов неуверенно предполагаю:

— Что его затопят?.. Дерево ведь разбухнет и потом развалится…

Ольга хмыкает.

— Ты близка, Варька. Но огонь будет действеннее всего.

— Ух ты! — Лера широко распахивает глаза, предвкушая зрелище. — Будем настоящий костёр разводить в шкафу?

Старшая сестра уходит на кухню и возвращается с коробком спичек.

— Так! Я буду делать, а вы смотрите, куда побежит! Только не пропустите, иначе ещё неделю не сыщем.