Гнездо желны - [3]

В нашей общей детской сестра первым делом лезет под свою старую металлическую кровать и указывает пальцем куда-то в угол.

— Вон там! Видишь? Они рассыпались, и я не дотягиваюсь.

Я сажусь на четвереньки, ухом касаюсь холодных половиц и заглядываю под кровать. Там темно и ужасно пыльно, хотя недавно моя метёлка была и в этом безрадостном месте — я готова поклясться! Ничего не видно, и только от дыхания клочки пыли перекатываются, как невесомые облака.

— Неси из коридора веник, — строго велю я, и, стоит верной метёлке оказаться в руках, сразу же тянусь ей в дальний угол.

Веник мгновенно кто-то крепко хватает без единого звука и со всей силы начинает его дёргать. Я впиваюсь пальцами в ручку, не намереваясь так просто сдаваться, будто этот веник мне дороже жизни. Лера, распахнув свои большие ясные глаза, с интересом наблюдает за тем, как мы играем в перетягивание метлы целую минуту. Но в конце концов вредитель всё же побеждает, вырывает веник из моих ослабевших рук и с грохотом утаскивает его под кровать.

— Вот же ж! — Я возмущена до глубины души, даже щёки раскраснелись. Права была тётушка — в гнезде что-то неспокойно. Никогда прежде древоточцы так не наглели!

Вновь упав на колени, я заглядываю под кровать, и там мой веник сиротливо покоится в самом тёмном углу, окружённый пылью и мраком.

— Ну ладно! Сам напросился!

Схватившись за край изголовья, я, пыхтя от натуги, тяну на себя дребезжащую металлическую конструкцию, скребущую ножками пол. Едва кровать немного отходит от стены, Лера уже ныряет в образовавшуюся дыру и гордо достаёт веник вместе с россыпью своих стеклянных бусин. Вся в пыли, чумазая, как бесёнок, но очень довольная.

— Всё! Давай задвигай! — звонко командует она.

— Ну уж нет! Эта нечисть подкроватная там не останется! Веник забрал, бусины украл — надо его гнать отсюда, пока не отъелся!

Лерочка грустнеет на глазах. Знает, чем это дело чревато. Живущих в пыли гонят чистотой — это всем в гнезде известно. А уборка в нашем доме в чести лишь у меня. Но куда же белокурый ангелок пойдёт против слова старшей сестры. Я, конечно, не Ольга, но и со мной не забалуешь! И вот Лера уже покорно несёт из ванной комнаты мокрую половую тряпку, а у самой на лице читается отчаяние пополам с жалостью к самой себе.

— А завтрак скоро будет? — Круглощёкий Гаврила заглядывает в комнату, но, едва завидев тряпки и веники, мгновенно разворачивается на пятках, молча растворяясь в тенях коридора.

— Некогда завтракать! — Задрав подол своей длинной ночной рубахи, я падаю на колени и начинаю размазывать разлетевшуюся пыль по полу. Двигаюсь от центра комнаты к углу, где серые катышки уже сами собой стягиваются к плинтусу. Чует, вредитель, что по его душу идут! Мокрая тряпка скользит по полу, оставляя за собой влажный след, а за ней с сопением ползу я, себе под нос бормоча проклятья в адрес незваного гостя. Следи, не следи, а всё равно в гнездо постоянно кто-то просачивается — нам же остаётся лишь своевременно избавляться от древоточцев, хоть это не всегда и легко, не всегда и приятно.

Едва грязным остаётся лишь малый уголок, куда стягивается сама собой вся пыль, я единым движением смахиваю её тряпкой и, скомкав своё смертоносное орудие чистоты, несу его в ванную, промывать под водой. Поток засасывает комок пыли в воронку и с чавканьем отправляет в канализацию. Бесславная гибель для вредителя!

Кровать со скрипом встаёт на место, и вот мы с Лерой, уже переодевшиеся и готовые полноценно отзавтракать, ныряем в освещённую солнцем кухню. За пустым столом, застеленным бордовой бархатной скатертью, никого нет. Тихо покачивается круглая люстра в выцветшем коралловом абажуре, и горит одинокая конфорка, на которой нет ни кастрюли, ни сковороды.

Я заглядываю в комнату тёти Анфисы. Гаврила, играя в смартфоне в какую-то очередную бестолковую стрелялку, которые он обожает, молча сидит на своём раскладном диване в углу, ни на что не обращая внимания.

— А где Оля? — с недоумением спрашиваю у двоюродного брата.

— Полезла в чулан за кастрюлями и пропала, — безразлично отвечает он, не отвлекаясь от телефона.

— Яс-с-сно…

Я возвращаюсь на кухню и выключаю конфорку. Лера крутится возле, просит достать с верхней полки шкафа конфет.

— Нечего! — шикаю на неё. — Аппетит испортишь, потом Ольга злиться будет. Иди сядь.

Лера падает на стул и роняет голову на сложенные руки, обиженная на мой суровый тон.

А вот я, чуя неладное, иду быстрее в чулан. Там Оли нет, зато есть две блестящие кастрюли, что стоят на полу напротив друг друга. Одинаковые, никто не отличит. Ни пятнышка, ни пылинки на них нет, словно специально кто-то чистил весь день. Только от одной явственно пахнет репейным маслом для волос, столь любимым моей дорогой сестрой Ольгой, и почему-то крышка нервно подпрыгивает, будто внутри вода кипит. Я без промедления плюю в соседнюю, незыблемую и неподвижную. От подобного обращения и негодования у неё ручки чернеют на глазах. А кому понравится, когда в тебя плюют? Зато вредитель сразу же снимает морок с Ольги, позволяя ей вновь принять свой привычный вид: сидит сестрица на полу, согнувшись в три погибели, ладошки по бокам держит на манер ручек и только зубами скрежещет со злобы.