Гнев викинга. Ярмарка мести - [14]

— Господин, тут уже ничего не поделаешь, — сказал Ранульф, и в его голосе проявилась настойчивость, от которой Луи отмахнулся, как и от всего прочего, что ему говорили.

Он спрыгнул с коня и, осторожно ступая, вошел в церковь. В сумраке ничто не двигалось, не раздавалось ни звука, кроме его собственных шагов. Церковь теперь напоминала зловещий склеп. На полу распростерлось тело священника. Его убили ударом меча, и крови не было видно на темной ткани рясы, но под ним она растеклась широким озерцом на каменном полу. Другой священник, почти обезглавленный, лежал в десяти шагах от первого.

В дальнем конце нефа выломали изукрашенную алтарную дверцу, рукописи валялись вокруг алтаря: их отбросили прочь, оторвав инкрустированные золотом и драгоценностями переплеты. Золотые дароносицы, реликварии — все, что Луи много раз видел во время мессы в этой церкви, — все исчезло.

Луи услышал чужие шаги и увидел Ранульфа, приближавшегося из нефа. Мертвецов на полу он не удостоил и взглядом.

— Дикари, — сказал Луи. — Проклятые, проклятые дикари.

— Да, господин. И мы еще успеем их перехватить.

— Но где сестры? — спросил Луи, все еще слишком потрясенный увиденным, чтобы уловить не столь уж тонкий намек Ранульфа. — Как думаешь, они спрятались?

— Нет, господин. Их наверняка здесь нет.

— Нет?

— Их увели. Чтобы продать на рабских рынках Фризии. Или… — Он замолчал.

Луи взглянул на него и чуть было не потребовал, чтобы он закончил фразу. Но не потребовал, поскольку знал, что скажет ему Ранульф, и не хотел этого слышать.

— Как думаешь, они ушли? Отправились на запад, обратно в море?

— Они взяли хорошую добычу, — сказал Ранульф, — и никто не попытался их остановить. Сомневаюсь, что они готовы вернуться.

— Тогда едем на восток. Найдем этих ублюдков прежде, чем они опять сотворят подобное.

Они сели на коней и отправились на восток, Луи указывал путь. Его ужас превратился в ярость, и он хотел одного: догнать данов и изрубить их на куски. Пусть он усердно обучался фехтованию, стрельбе из лука и борьбе, однако Луи де Румуа никогда еще не бывал в битве, не разил людей в гневе. Но он не боялся такого опыта. Он страстно желал его получить.

По дороге они встречали все больше людей, бегущих от северян, — крестьян из деревень, которым нечего было защищать, кроме убогих хижин. Поэтому они бежали прочь от демонов, которые на них напали. Каждый имел при себе лишь те жалкие пожитки, которые мог унести. Крестьяне гнали перед собой коров, овец и коз, и Луи все удивлялся: неужто даны не побрезговали бы такой скудной добычей?

Кавалькада двигалась дальше, к тому месту, откуда бежали крестьяне.

— Там. — Луи указал на восток, где за рощей возник первый клуб черного дыма. — Вон они, ублюдки, жгут деревню. Мы помчимся галопом, нападем с ходу и порубим их всех на куски.

— Господин, — сказал Ранульф, — нам следует поступить разумнее. Сейчас они готовы к атаке, полагаю, даже ждут ее, а мы не знаем, сколько их там. Тем беднягам в деревне мы уже ничем не поможем. Пусть даны вернутся на свои корабли и двинутся к следующей. Мы пошлем всадников, чтобы те следили за ними и сообщали об их перемещениях, а сами скроемся. При высадке они станут уязвимы: после того, как вытащат корабли на сушу, но прежде, чем построятся в боевые порядки. Тогда мы нападем на них и перебьем почти всех, это я обещаю.

Луи взглянул на Ранульфа так, словно тот начал богохульствовать во время литургии. И подумал, не растерял ли старый боевой конь всю свою храбрость, не оставил ли ее в уютном доме в Руане.

— Чепуха, — сказал он. — Мы нападем на них открыто, как мужчины. Без промедления.

И они напали, потому что, несмотря на отцовский наказ слушать Ранульфа, Луи оставался предводителем и сыном графа, его слова обладали властью. Именно Луи, а точнее, именно отца Луи эти воины боялись сильнее. И они не знали, о чем граф говорил сыну наедине.

Они галопом помчались к деревне, взбивая на дороге пыль, появившуюся в отсутствие дождей. Копыта коней поднимали целые тучи пыли, которые предупредили данов об их приближении за полчаса. Но все это Луи понял много позже, когда вновь и вновь вспоминал многочисленные глупости, совершенные им в тот день.

Глава седьмая

Хильдерика же, который ложно пользовался именем короля, после того как была острижена его голова, отправили в монастырь.

Лоршские анналы[11]

Когда они подъехали к деревне, та уже горела. Норманны находились там, но Луи заметил лишь нескольких, и они не казались готовыми к бою, поскольку расхаживали с награбленным добром в руках. Конные франкские воины ринулись на них, даны бросили добычу и скрылись среди глинобитных хижин, терявшихся в огне и дыму.

Луи вел своих людей; они на полном скаку погнались за бегущими данами. Копыта загрохотали по единственной в деревне дороге, мечи блеснули в руках. Их встретил сначала дым, затем жар пламени, а после — смертоносный рой стрел лучников, притаившихся по обе стороны дороги, невидимых в дыму.

Все полетело кувырком раньше, чем Луи смог понять, что происходит. Он увидел, как один из воинов выпал из седла, словно его ударили, со стрелой в защищенной кольчугой груди. Затем споткнулся другой конь и его всадник перелетел через голову животного, и до того, как он рухнул на землю, две стрелы вонзились ему в спину. После этого конь Луи попятился и заржал. Луи увидел торчащую из его шеи стрелу и понял, что падает.