Гнев терпеливого человека - [17]

В этот раз капитан-лейтенант смолчал. Это действительно было совершенно не важным по сравнению со всем остальным.

– Трое обстрелянных бойцов – это для нас подарок. Пусть даже не кадровые мотострелки – все равно отлично. Работа найдется. Придет начштаба – подумаем, где… Но разведвзвод напрашивается. Нет?

Капитан-лейтенант провел в уме нехитрые аналогии. Разведвзвод приходится на стрелковый батальон, разведрота – на полк, разведбат – на дивизию. Здесь раз за разом говорили «отряд»; учебный взвод в нем был, штаб в нем был, военврач в нем был. И даже не просто военврач, а с какими-то приданными силами, раз отдельно от МСЧ есть пункт приема раненых. Может, человек двести-триста в отряде, из них минимум сотни полторы «штыков». Это здорово. Только где они все живут? Где берут еду? Что делают, наконец?

Про «что делают» ему рассказали довольно сухо, причем рассказывал не командир, голос которого был таким же обычным и незапоминающимся, под стать его внешности. И не контрразведчик, с его выдающимися габаритами и жизнерадостностью. Категорически не вяжущейся с выражением глаз. Это был подошедший начштаба, офицер в звании капитана, что опять же соответствовало батальону. Вроде бы кадровый: в этом офицере «армейская косточка» чувствовалась, хотя в остальных – совершенно нет. Впрочем, в самом Антоне она тоже не особо чувствовалась. Он служил преподавателем технической дисциплины в комфортабельном и отлично технически оснащенном высшем военном учебном заведении, а не командовал ротой морской пехоты где-нибудь на Кунашире.

По короткому, даже сухому рассказу начштаба отряд выполнял в городских условиях широкий спектр задач: от войсковой и специальной разведки до пропаганды и диверсий. «Наблюдение, подслушивание, поиск, налет, засада, допрос, разведка боем», – перечислил капитан, и Антону стоило некоторых сил не начать тут же переспрашивать, уточнять и требовать подробностей. Сочтут нужным – скажут. И то хорошо, что нашли сколько-то минут пообщаться вживую, хоть и не при курсантах… сержантах теперь.

– Треть наших усилий – направлена на своих. Бывших своих, которые не свои вовсе.

В этот раз начштаба даже не стал ждать, пока ему зададут напрашивающийся вопрос, объяснил сам:

– Которые довели нас до всего этого. Топ-менеджеры местного ро́злива. Эффективные управленцы. Народные избранники.

По его дальнейшему рассказу вторая треть этих самых усилий была нацелена на коллаборационистов, и только третья – на реальную боевую работу по личной силе и технике агрессора. Впрочем, «по технике» – это было слишком громко и слишком хвастливо. Ничего тяжелее единственного «Страйкера» они за все время «безвовзвратно» не уничтожили: хотя повредили еще штуки четыре минимум.

– Питер держат две полнокровные бригады, – деловито разъяснял начальник штаба отряда хмуро кивающему моряку, – причем обе американские и обе на «Страйкерах». И несколько вспомогательных и чисто полицейских частей разной принадлежности. Насколько мы в курсе – те же американцы, потом немцы, голландцы и латыши. Поляков точно нет, и мне кажется, что это одновременно и хорошо, и плохо. Хорошо – потому что с вами никто по-польски не поговорит, плохо – потому что на каждого ляха с белым орлом на выпяченной груди тут будут смотреть с немым вопросом в глазах. И машины у вас больше нет, и не доберешься до нее, я думаю.

Капитан сделал паузу, вроде бы выжидая реакции, но Антон не нашел, что возразить. Грести обратно с канистрами солярки под банками, а потом изыскивать способ перегнать трофейную армейскую «летучку» в город… Это были такие юношеские фантазии, что мысль не зацепилась за них ни на секунду.

– Ладно, еще о машинах. У «Страйкеров» есть и плюсы, и минусы. Как у всех боевых единиц, ясное дело; как у любой другой машины. Особая надежность среди их плюсов не числится, но удар они держат ничего. Гранатометов у нас мало, вот в чем проблема. Пара попаданий из РПГ-7, даже стандартным выстрелом, не тандемным, – и «Страйкер» того… Но второй раз хрен попадешь. Всегда потери… Так что мы на «Страйкеры» к блокпостам и на патрульные маршруты не лезем. Давим мелочь, когда можем. Грузовики, автоцистерны, ремонтные машины, всякую такую хрень. Больше полицейские, чем армейские, да. Но совесть, между прочим, чиста!

Капитан опять замолчал и посмотрел на Антона исподлобья. То ли это у него был какой-то внутренний комплекс, то ли проверял, насколько моряк адекватен и реалистичен. Не желает ли он пойти на вражескую броню в лобовую атаку с шашкой наголо. Интересно, что формально они были равны по званиям. Однако в этом отношении Антон иллюзий не строил: свой боевой опыт он честно оценивал как весьма умеренный, а необходимыми здесь навыками планирования не владел почти совсем. Вот сунут его действительно в службу связи… Хотя сейчас вряд ли. Связь – главный нерв любой воинской части: дать ее оседлать, допустить до своей связи не до конца проверенного чужака – это фатальный риск.

Разведвзвод был не единственным активно действующим подразделением отряда, но о его организации ничего не было сказано вообще. Даже названия у отряда не имелось: ни «Смерть фашистам», ни «Имени Савинкова», ни «Мочи козлов». Просто говорили «Отряд». Связь с Большой землей вроде бы была – ценные данные куда-то отправлялись. Но, опять же, не его дело: как, и по каким часам, и куда именно. Пока.