Гнев - [32]
Майор запнулся, замолк на секунду, глубоко вздохнул.
— Они осмелились называть себя японцами. Это ложь. Они обманывали вас. Таких недостойных японцев не бывает. Они называли себя коммунистической партией. Но вы знаете, в Японии такой партии не может быть. Она противоречит нашему самурайскому духу. Эти негодяи опозорили наш батальон, они бросили пятно позора на всю императорскую армию. Солдаты, мы должны с честью смыть с себя этот позор. Мы должны искупить его своей кровью во имя нашего отца — императора и нашей благородной нации, посвятившей себя великой исторической миссии — распространению японского духа в Азии. Банзай!
— Банзай! — неровно гаркнула тысяча глоток.
Гул голосов осекся и замер. В этом вскрике не было обычной стройности, не было той железной дружбы голосов, которую столь страстно пестуют унтеры. Но вместе с тем ни к чему нельзя было придраться. Батальон громко кричал: «Банзай!», это уже привычное для солдат, навязчивое слово. Но офицеры чувствовали, что солдаты кричат без воодушевления. Отлично понимали это и солдаты. Конечно, не все.
Многие отдавались этому крику с азартом, воодушевляясь. В их памяти еще свежа была свирепая казарменная муштра, злобные кулаки унтеров. Были среди солдат и такие, которые с истинным восторгом кричали: «Банзай!»
Разные люди составляли эти серые солдатские ряды. Но больше всего было простых, бесхитростных людей, оторванных от своих привычных занятий дома, в поле и угнанных на фронт. Им говорили:
— Во имя…
И они шли. Ибо не знали, что нужно сделать, чтобы не складывать свои головы «во имя». Они тяготились этой страшной и не нужной им войной так же, как тяготились у себя дома непомерным трудом и скудной пищей. Они чувствовали всю несправедливость происходящего и ждали, что эта жертва «во имя» искупит наконец их кровь, и пот, и слезы. И если опять им говорили: «Во имя…», они теперь начинали искать в себе новую силу, которая подымет их на справедливую борьбу во имя их собственных жизней, во имя их детей.
Таких людей было много. И они ждали. Они знали, что время их настанет, что час возмездия приближается — медленно, но грозно.
Майор Хорита приказал распустить батальон и дать солдатам один час на отдых. «Это даже полезно, — решил он, — подумать о происшедшем и сказанном мною».
Вестовой доложил майору о штабном автомобиле, мчащемся в расположение батальона. И снова в голове майора Хорита закопошились неприятные, обидные мысли: «Опозоренный батальон! Японцы против японцев!..».
События разыгрались внезапно. Они продолжались всего двадцать три часа, даже не полные сутки! Ровно в одиннадцать часов утра события начались арестом трех рядовых солдат второй роты и закончились в десять часов утра следующего дня расстрелом этих солдат невдалеке от лагеря.
Здесь не было проявлено особенной поспешности. Батальон находится на фронте, и не отправлять же этих солдат куда-то в тыл, для того чтобы там расследовали это дело: как оно возникло, почему и в каких условиях?
Все было выполнено в точном соответствии с воинским уставом и императорскими эдиктами[22]. Командование батальона убеждено, что все сделано точно по законам. По законам военного времени! Солдаты были убеждены в обратном и считали несправедливым столь поспешный жестокий приговор. Приговора-то и не было. Просто командир полка написал во всю длину рапорта майора Хорита о событиях одно слово: «Расстрелять!». Он действовал на основании законов военного времени. Арестованные подрывали престиж императорской армии и призывали солдат к бунту. Этого было достаточно, более чем достаточно.
«Лишь бы это не повторялось больше!» думал обеспокоенный майор Хорита.
Солдаты, облегченно вздохнув, потянулись во все стороны лагеря. У каждого было свое маленькое незаконченное дело, которое теперь можно было довершить: заштопать бумажные чулки, починить штаны, постирать исподнюю рубаху, написать домой письмо. Дел было много у солдат, а времени всегда в обрез. Не любит начальство, когда солдат слоняется без дела. И если он сам не находит себе какого-нибудь занятия, то унтер всегда придумает что-нибудь.
Но этот «час отдыха» был особый. Солдаты знали, что в это время их никто не побеспокоит. Даже унтеры стали приветливо скалить зубы, и, что было совершенно неслыханно, они предлагали солдатам свои сигаретки.
Этот неурочный час отдыха, доставшийся солдатам дорогой ценой, сулил блаженство. Можно было повалиться прямо на траву и лежать так, ни о чем не думая, открыв или закрыв глаза. Можно было лежать и не подниматься, если мимо пройдет офицер: надо было только во-время притвориться спящим. Можно было унтера, ластившегося в такой час к солдатам, принимавшего участие во всех их играх, сильно ткнуть сапогом в зад, как будто бы нечаянно, и вежливо улыбнуться, извиняясь. Правда, унтеры не забывали таких шуток и жестоко мстили потом. Но для многотерпеливого солдата и такой отдых был блаженством: не много таких часов отдыха выпадало на солдатскую жизнь.
Садао всем телом сразу повалился в высокую траву. Казалось, он утопает в ней. Он лежал на спине и с удовольствием потягивался. Затекшие ноги, плечи и грудь отдыхали. Только в голове были какие-то неясные горячие мысли, причинявшие боль.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.