Гнев Гефеста - [50]

Нет, никого не замечала и не хотела замечать одна Афродита, Аполлон же бегал по пляжу глазами, кого-то высматривая.

Взгляд на секунду упал на Ольгу. Несмотря на то, что она согнулась в три погибели и опустила лицо, он узнал ее и придержал свою спутницу. Что-то сказал ей. Но Афродита, видимо, привыкла сама повелевать и, отрицательно качнув головой, увлекла его за собой. Аполлон занервничал, но, увидев меня, сидящего рядом с Ольгой на одном покрывале, успокоился и зашагал тверже.

Они прошли недалеко от нас и расположились на противоположном конце пляжа.

— Он? — спросил я у Ольги осипшим, не своим, голосом.

Она еще ниже опустила голову и молчала, видимо, придумывая оправдание.

— Только не ври, — предупредил я. — Мне все известно.

У Ольги из глаз капнули слезы.

Я не торопил ее, давая возможность успокоиться.

— Он подошел ко мне вчера у кинотеатра, — начала рассказ Ольга. — Погода была плохая, и я решила посмотреть «Анжелику». Билетов уже не было, а он предложил, сказал, что друг предпочел пойти на свидание. Я согласилась. Когда он представился, что спортсмен-парашютист, я обрадовалась, спросила, знает ли тебя, он ответил, что фамилию слышал, возможно, и встречались, но познакомиться не довелось… Потом он пошел проводить, уверял — ты обидишься, если твой коллега оставит меня одну на улице. Я подумала, что ничего в том особенного нет, возражать не стала. У гостиницы он предложил вместе пообедать. Я отказывалась, он не отпускал. В общем, согласилась. — Она сделала длинную паузу. — Потом посидели в холле. Я устала и хотела спать. Он проводил до двери и попросил напиться. Вода показалась ему некипяченой, а он-де пить сырую не может. Я пошла за чаем. Он напился и ушел. Утром я решила взглянуть, сколько времени — часики лежали на тумбочке, — их не было.

Слезы снова капнули у нее из глаз.

Мне подумалось, что плачет она не из-за часиков. Что-то она недоговаривала и рассказала все не так, как было. В общем, я ей уже не верил. И вынес приговор. Но мне хотелось уточнить кое-какие детали. Не у нее, а у того сутенера, мелкого воришки, паразитирующего за счет доверчивых женщин, обольщающихся его красивой внешностью.

— Как его зовут? — спросил я.

Ольга подняла на меня умоляющие глаза.

— Не надо… Черт с ними, с этими часиками.

Я не ошибся: не все поведала мне Оленька о вчерашнем свидании, коль боится, что я пойду к ее обольстителю уточнять их взаимоотношения. И испугалась, когда его увидела, не потому, что он вор.

— Как его зовут? — повторил я вопрос, не сдерживая злости. — Или ты не успела спросить?

— Станиславом он назвался, — почти огрызнулась Ольга. — Но прошу тебя…

Я не ответил. Обдумывал, как мне поступить. Аполлон — вряд ли он назвался настоящим именем — был выше меня, тяжелее и, несомненно, сильнее. Но в драке, как и в боксе, главный козырь — мастерство. В детстве мне приходилось часто драться, да и кто из мальчишек избегал этого, а мне доставляло большое удовольствие утверждать свое превосходство среди сверстников кулаками, благо тренером у меня был старший двоюродный братец, нахватавшийся где-то приемов самбо, джиу-джицу, каратэ. Но то было в детстве, хотя приемы кое-какие хорошо помнились и довелось ими воспользоваться в последний раз в студенческие годы.

…Мы, пятеро студентов, решивших подзаработать, и шестеро бродяг-забулдыг, жаждущих получить наличными за свой физический труд, договорились с приемщиком грузов на товарной станции разгрузить вагоны со стройматериалами — по пятьдесят рублей за каждый. Он дал срок — три часа. По скольку человек на вагон, решали сами. Разбились по трое, а мы с дружком Петькой Носоновым — вдвоем.

Работали мы как каторжные, без перекура и отдыха, но не отставали от тех, кто разгружал втроем. Лишь под конец мой напарник выдохся, и я позволил ему передохнуть; мы закончили на десять минут позже.

Приемщик рассчитался со старшими групп, а со мной не торопился. Когда все разошлись и мы остались с напарником вдвоем, сунул мне тридцатку.

— Штраф за неустойку, опоздали на десять минут, — пояснил с ехидцей приемщик.

— Тебе мало, что обдираешь нас по десятке? — возмутился я. Мы знали, что администрация платит за вагон по 60 рублей. Приемщик брал по десятке за создание бригад и руководство, и мы не спорили, но чтобы обжулить наполовину!..

— Не твое дело, — отрезал приемщик. — Не нравится, можешь следующий раз не приходить.

— О следующем разе поговорим в следующий, а сейчас заплати как положено, — стоял я на своем.

— Скользи, скользи отсюдова, пока шею не намылил, — грозно предупредил приемщик.

Петя потянул меня за руку.

— Идем, пусть он подавится.

Да, Петя был плохим помощником при разгрузке, а для драки и вовсе не годился — хлипкий, робкий. Зато я не из трусливого десятка. Сунул Петьке наш заработок— иди — и повернулся к приемщику.

— Это ты, жирный боров, намылишь мне шею?

Приемщик действительно был толстый и жирный, килограммов под сто, с тройным подбородком, хотя ему не было и сорока.

Петька шмыгнул в темноту, а я приготовился к двинувшейся на меня туше.

Боров оказался не только жирным, но и сильным: схватил меня за шиворот — я дал ему такую возможность — и стал поднимать. Я прикинулся ягненочком, не «трепыхался», пока не почувствовал, как напряглись его руки, а ноги мои не стали отделяться от земли; и крутнулся на 180 градусов, чтобы стать к нему спиной; изо всех сил ударил ногой в живот. Толстяк охнул и выпустил воротник моей куртки. Он еще не успел согнуться, как я повернулся к нему лицом и добавил с левой и правой в жирный подбородок. Слышал, как клацнули зубы и из горла вырвался удушливый хрип: приемщик мешком с трухой рухнул на землю.