Глубокие раны - [42]

— Там есть какой-то упор изнутри, — предположил слесарь и отступил шаг назад. Двое полицейских всей своей массой навалились на дверь из клееной древесины и сумели приоткрыть дверь для прохода в квартиру. Собаки лаяли как обезумевшие.

— Черт возьми! — пробормотал один из полицейских, когда понял, что затрудняло им проход в квартиру. Прямо за дверью лежало безжизненное и перемазанное кровью тело квартиросъемщицы Моники Крэмер.

— Мне кажется, меня сейчас стошнит, — выдавил из себя полицейский и, торопливо протиснувшись мимо Кирххоф, вышел в коридор.

Пия молча натянула перчатки и склонилась над трупом молодой женщины, которая лежала лицом к двери. Трупное окоченение еще не наступило. Кирххоф взяла женщину за плечо и перевернула на спину. За годы своей работы в уголовной полиции она уже повидала множество страшных картин, но та жестокость, с которой было обезображено тело молодой женщины, поразила ее. Монику Крэмер разделали по всем правилам. Разрез шел от горла до лобковой кости, распороты были даже трусы. Внутренние органы вываливались из раскрытой брюшной стенки.

— О боже! — услышала Пия за своей спиной сдавленный голос своего шефа. Она мельком взглянула на него. Оливер мог многое вынести, но сейчас его лицо было белым, как стена.

Пия опять повернулась к трупу и поняла, что так потрясло Боденштайна. Ее желудок сжался, и она попыталась подавить возникший рвотный рефлекс. Убийца не удовлетворился тем, что просто убил молодую женщину, — он также выколол ей оба глаза.

— Позвольте, я сяду за руль, шеф. — Пия протянула руку, и Боденштайн беспрекословно передал ей ключи от машины.

Они сделали свою работу в квартире и переговорили со всеми соседями рядом и этажом ниже. Многие слышали ожесточенный спор и глухие удары, которые доносились из квартиры около одиннадцати часов, но все в унисон повторяли, что постоянные громкие ссоры с рукоприкладством в квартире Моники Крэмер всегда были в порядке вещей. Вернулся ли в квартиру Ватковяк после того, как Пия и Бенке ушли? Он ли расправился с молодой женщиной столь жестоким образом? Моника умерла не сразу — несмотря на свои ужасные травмы, она сумела доползти до двери и попыталась выбраться в коридор. Боденштайн потер обеими руками лицо. Таким уставшим Пия его еще никогда не видела.

— Иногда я жалею, что я не лесничий или не агент по продаже пылесосов, — сказал Оливер глухим голосом после того, как они проехали некоторое расстояние. — Девушка была чуть старше Розали. К такому я не смогу привыкнуть никогда в жизни.

Пия мельком взглянула на него сбоку. Ей хотелось пожать своему шефу руку или проявить участие в виде какого-либо иного утешающего жеста, но она удержалась от этого. Хотя они уже два года почти ежедневно работали вместе, между ними все еще сохранялась дистанция, которая не позволяла ей это сделать. Боденштайн не был человеком, проявляющим показное дружелюбие, обычно он хорошо скрывал свои эмоции. Иногда Пия задавалась вопросом: как он это выдерживает — ужасные картины преступлений, давление, которое на него оказывалось и на которое он, казалось, никогда не отвечал бранью или вспышкой гнева. Она предполагала, что это сверхчеловеческое самообладание было результатом его строгого воспитания. Именно то, что называют аристократической выдержанностью. Владеть собой. Любой ценой и в любой ситуации.

— Я тоже, — ответила Пия.

Внешне создавалось впечатление, будто ее ничего не трогает, но в действительности все было совершенно иначе. Бесконечные часы, проведенные в Институте судебной медицины, не притупили ее чувств и не сделали ее равнодушной к судьбам и трагедиям людей, с которыми она знакомилась, когда они уже становились трупами. По сложившейся традиции люди, оказывающие первую помощь, прибывают на место осмотра катастрофы в сопровождении психологов, так как картина изувеченных тел проникает в мозг, и ее ничем невозможно смыть. Как и Пия, Боденштайн искал спасение, погрузившись в рутину.

— Это сообщение на ее мобильном телефоне, — сказал он деловым тоном, — может являться доказательством того, что Ватковяк действительно причастен к убийствам Гольдберга и Шнайдера.

Служба сохранности следов обнаружила на мобильном телефоне Моники Крэмер СМС-сообщение от Роберта Ватковяка, которое было прислано в 13:34, следующего содержания: ДОРОГАЯ, МЫ БОГАТЫ! Я УКОКОШИЛ И ВТОРОГО СТАРИКА. ТЕПЕРЬ МОЖНО ПОДАТЬСЯ НА ЮГА!

— В таком случае наши убийства раскрыты, — сделала заключение Пия без должной уверенности. — Ватковяк из корыстных побуждений убил Гольдберга и Шнайдера, которые хорошо его знали как пасынка Веры Кальтензее и поэтому, ничего не подозревая, впустили в дом. После этого он расправился с Моникой Крэмер, которая была посвящена в его дела.

— И что вы по этому поводу думаете? — спросил Боденштайн.

Пия на какой-то момент задумалась. Она не желала ничего большего, чем это простое объяснение трех убийств, но в глубине души сомневалась в этом.

— Я не знаю, — ответила она после недолгих раздумий. — Шестое чувство подсказывает мне, что за всем этим делом кроется нечто большее.

Сырой навоз в боксах для лошадей был тяжелым, как свинец, запах аммиака перебивал дыхание, но Пия обращала на это так же мало внимания, как и на ноющую спину и ломоту в руках. Ей надо было как-то отвлечься от своих мыслей, а в этом случае едва ли можно найти лучшее занятие, чем физическая работа. Некоторые коллеги в таких ситуациях прибегали к алкоголю, и Пия даже могла это понять. Она последовательно и с упорством укладывала навоз вилами на навозоразбрасыватель, который маневрировал непосредственно перед ее конюшней, пока зубцы не стали скрести по голому бетонному полу. Остатки навоза Пия выскребла лопатой. Потом остановилась, переводя дыхание и вытирая рукавом пот со лба.