Глубинные течения - [18]

Команда чинно спустилась по трапу и проследовала мимо помятых ржавых доков к одному из массивных лифтов в стене утеса. Просторная кабина со скрипом двинулась по стальным направляющим, тянувшимся ввысь, до самого города. Никто не проронил ни слова; мы с Калотриком, проникшись общим настроением, тоже хранили молчание. Далузы с нами не было — наверно, она поднималась вверх на теплых воздушных потоках. За последние три дня мне так и не удалось остаться с ней наедине — забрав из кухни часть пищевых концентратов, она почти не показывалась из своего тента. Встречая ее на палубе, я не решался заговорить с ней — ее китайская маска с кроваво-красной слезой с некоторых пор смущала меня, да и она, похоже, избегала разговора — может, сожалея о своем поступке, а может — страдая от последствий поцелуя. Так или иначе, я решил не беспокоить ее. Лифт, подрагивая, полз по стене утеса, молы с прилепившимися к ним китобойными и торговыми судами становились все меньше и меньше. Воздух стал прозрачней, и я смог окинуть взором Море Пыли, подернутое серой дымкой, до самого западного края кратера. Сейчас он был от меня дальше, чем когда-либо прежде, и в то же время отчетливее: пыль осталась внизу и не мешала взгляду. С трудом верилось, что та полоса на горизонте, не больше шести градусов — на самом деле нагромождение скал в семьдесят миль высотой. Это напоминало, скорее, надвигавшийся шторм. Впрочем, растрескавшаяся стена на востоке, заслонявшая полнеба, не оставляла сомнений в том, что все мы копошимся на дне исполинской тарелки — в этих местах утро наступало не раньше полудня, первую половину дня лишь западные вершины, выдававшиеся за пределы атмосферы, освещали города Пентакля серебристым отраженным светом.

Когда воздух приобрел пронзительную ясность, отличающую города Сушняка, я решился снять маску и осторожно принюхался — похоже, чисто. Вдохнув полной грудью, я отвернулся от поручней. Вся команда, набычившись, смотрела в мою сторону. Не иначе, я нарушил какое-то неписаное правило, догадался я, и снова напялил маску.

Наконец нас тряхнуло особенно сильно, и лифт застыл на террасе, огороженной со стороны обрыва стальной сеткой семи футов высотой, служившей гарантией того, что даже в дымину пьяный матрос не рухнет вниз и жидкость его тела не пропадет впустую в прибрежной пыли. Второй помощник толкнул скрипучую дверь, и я попытался покинуть кабину.

Не тут-то было — все как по команде ринулись к выходу, меня отпихнули в сторону и крепко приложили лицом к сетке. Чертыхаясь, я похромал за остальными, зарекшись лезть вперед. Нагнал я их только на Межзвездной улице — главной артерии здешнего района красных фонарей. По обе стороны широкого проспекта выстроились бары, ночные клубы, борцовские ринги, залы игровых автоматов и дома терпимости.

Я поспел как раз вовремя, чтоб увидеть, как Флак сорвал с себя шахматную маску и огласил окрестности воплем, от которого задрожали стены домов. Заученным движением все стянули маски и прикрепили их к кольцам на поясе. А Флак тем временем выплясывал вдоль улицы, во всю мощь своей глотки горланя замечательный в своем роде текст:

— Я Флак, первый помощник на «Выпаде» — лучшем корабле во всем флоте! — Матросы дружно ухнули. — Я крепок как пружинная сталь и высок как грот-мачта! Я оставляю следы на бетоне и крошу скалы своим кулаком! Я собью летучую рыбу плевком и загрызу акулу в схватке один на один! Гарпуны для меня — зубочистки, а ногти я чищу отбойным молотком!

Флак, подбоченясь, закружился на месте, потом высоко подпрыгнул и успел трижды щелкнуть одним каблуком о другой. Такое достижение было встречено дружным свистом и аплодисментами команды. Вокруг постепенно собиралась толпа, состоящая преимущественно из броско разодетых шлюх и их сутенеров. Среди них затесалось с дюжину просто зевак и несколько матросов с других кораблей, выделявшихся загорелыми руками и бледными лицами.

Следующим номером выступал Грент:

— Разойдитесь, разойдитесь, дайте мне пройти или я сам расчищу дорогу от ваших трупов! Не стойте на пути, мелюзга! Я опускаю руки в океан и достаю камни с самого дна! Не гневите меня, не то я обрушу стены Сушняка и выпущу ваш воздух! Одной рукой я завязываю мачту в узел, а в другой плавлю сталь!…

Догадавшись, что это представление может чудесно обойтись без нас, я потянул Калотрика за рукав и мы, никем не замеченные, юркнули в какую-то подворотню.

— Слушай, славный скверик! Давай вжаримся, что ли? — Калотрик вынул пипетку и прислонился к рекламному щиту, приглашавшему воспользоваться услугами татуировочного салона. Достав из кармана рубашки пакет, он набрал устрашающую дозу Пламени и передал мне.

— Монти, я столько не потяну, — запротестовал я.

— Тысяча чертей, Джон, разве это доза для такого крепкого парня? — он отобрал у меня пипетку и запрокинул голову. — Видишь? — Он опустил пипетку в пакет и набрал не меньше прежнего.

— Я, пожалуй, воздержусь. Надо хоть что-нибудь оставить нашим друзьям из Нового Дома.

— Брось ты! На всех хватит! Сколько, думаешь, мы еще китов поймаем? Двадцать? Тридцать? Как вернемся — ты будешь литрами его мерить. Ну как, точно не хочешь?