Глубинные течения - [17]

Наконец рука Далузы завершила свой путь и крепко сжалась. Меня затрясло; ощущение было настолько сильным, что я с трудом опознал его как сексуальное. В тот же миг Далуза задрожала и прильнула ко мне. Похоже, после этого я отключился.

Как бы то ни было, когда я открыл глаза, вовсю светило солнце. Далуза прикорнула у меня на плече. Отталкиваясь от центрального корпуса, я стал выбираться из тени «Выпада».

Разбуженная ярким светом, Далуза встрепенулась, оперлась на меня и взмыла вверх, обдав меня пылью, осыпавшейся с крыльев и длинных волос. Я подобрался к борту корабля и кое-как сумел уцепиться за гладкий край палубы: весь пластик сожрала буря. Подтянувшись, я ухватился за нижние перила; они подались под моим весом. Верхний поручень был еще больше изъеден ветром, и, когда я взялся за него, раскололся и рассек мне ладонь. Пыль жадно впитывала выступившую кровь. Оправившись от удара о корпус, я со стоном протиснулся под перилами. И попал на незнакомый корабль. На чистый, безупречно чистый, гладкий как полированное серебро; лишь за мачтами и контейнерами осталось немного пластика. Некоторые реи исчезли, оставшиеся блистали на солнце. Некоторое время я любовался собственным отражением в палубе. Покрытый серой коркой, я походил на призрак какого-то несчастного инопланетянина. Пыль сыпалась с меня при каждом движении. Камбузный люк со скрипом приоткрылся и оттуда опасливо высунулся первый помощник, мистер Флак. Критически осмотрев чистое небо, он пригнулся, чтоб подать знак оставшимся внутри и тут заметил посреди сияющей палубы меня. Я представил, как он сейчас думает: «Господи Боже! Бедный малый. Ветер снял с него кожу и заменил пылью. Его заживо мумифицировало. Надеюсь, он не очень страдал».

— Спускайся вниз и почистись, Ньюхауз, — крикнул он, выпрямляясь. — Скоро обед.

Я ждал, пока команда выберется наружу. Последним появился Калотрик и, проходя мимо, в целом весело похлопал меня по плечу, выбив облако пыли. Пройдя через статическое поле люка, я избавился лишь от части пыли; она продолжала изливаться из штанин и из-под рубашки при каждом шаге. Не снимая маски, я разделся и выбил одежду о стол, разогнав пыль по всему камбузу. На секунду приснял маску, чихнул и снова надел. Придется подождать, пока все осядет, и тогда уж начать убирать. Проковыляв к цистерне, я открыл кран и смочил кусок ветоши.

Обтираясь, я чувствовал себя сибаритом.

В рюкзаке нашлась смена белья, я переоделся и, вооружившись метлой, принялся гонять пыль из угла в угол. Чище от этого не стало; все, чего я добился — это еще больше рассадил руку. Капли крови собирались на кончиках пальцев.

— Ты как, в порядке? — спросила Далуза, спускаясь по трапу.

— Да что со мной сделается, — улыбнулся я, польщенный ее заботой, — так, расшибся малость, пока на палубу забирался. И руку вот порезал, — я продемонстрировал рану.

— О! У тебя кровь! — она шагнула ко мне.

— Ерунда, — отмахнулся я. Она уставилась на мой порез, как богомол на муху. — А у тебя как дела? — неуверенно поинтересовался я.

— Хорошо. Я летела с той же скоростью, что и буря — она не могла мне повредить.

Но моя одежда теперь никуда не годится, посмотри. И верно, тонкая белая материя вся покрылась серыми пятнами — самые мелкие пылинки ухитрились застрять в полимере.

— Может, удастся отстирать? — предположил я.

— Зачем? У меня много материала — сделаю новое.

Повисло неловкое молчание. Я отставил метлу и приложил к порезу платок. Кровь никак не останавливалась.

— Джон… Там, под кораблем…

— Что?

— Мне понравилось.

Наши глаза встретились. Если б она была обычной женщиной, а я — обычным мужчиной, мы бы поняли друг друга. Как утверждают поэты, глаза — зеркало души. Но, впрочем, какой мужчина возьмется судить, что у женщины на уме?

Она еле слышно спросила:

— А тебе?

— Очень.

— Поцелуй меня, Джон, — она подошла так близко, что я ощутил жар, исходящий от ее тела.

— Ты же знаешь, что это невозможно.

Она закрыла глаза и запрокинула голову. Я спрятал руки за спину.

— Тебе будет больно, — прошептал я, сдаваясь.

Ее идеально очерченные губы чуть приоткрылись. Я наклонился и с осторожностью ученого, исследующего хрупкий образец, притронулся к ним своими губами. Она ответила с отрешенной страстью, от которой все окружающее, казалось, готово рухнуть в один момент. Мороз пробежал по коже. Я, наверно, испытал то наслаждение, которое доступно лишь убийце в миг торжества. Слезы навернулись на глаза, когда ее горячий шелковистый язычок скользнул по моему небу. Я уже не сдерживался. Ее зубы оказались необычайно острыми, и еще я ощутил странный вкус, какого нет ни у кого из земных женщин. Ее дыхание опаляло мне щеки. Наконец мы оторвались друг от друга. Прямо на глазах ее губы начали краснеть и покрываться серым налетом. Далуза молчала, но слезы тонкими струйками катились по щекам и распухшим губам.

Я поднес руку к ее лицу и с силой сжал кулак. Едва затянувшаяся рана снова открылась, и кровь закапала на пол. Каждый из нас стоял и смотрел, как страдает другой.

7. Арнар

«Выпад» требовал ремонта, и Десперандум взял курс на архипелаг Пентакля. На крупнейшем из островов располагался третий по величине город Сушняка — Арнар. Через три дня мы вползли в бухту. Капитан, переговорив с руководством верфи и уладив необходимые дела, отпустил всех на берег, оставшись в одиночестве приглядывать за кораблем.