Глориана, или Королева, не вкусившая радостей плоти - [16]

Квайр был захвачен врасплох. Он приблизился к стойке, отмахиваясь от кружки, кою предлагал Лудли.

– Уже здесь? Ты навестил нашего друга, как я просил?

– Вестимо. Я только оттуда.

Квайр выпростал руку.

– Документы, что спасут нас от дальнейших пряток, у тебя?

Лудли поскреб выдающийся зуб и потряс головой, в глазах тлело смущение.

– Как? Мы лишились покровителя, всего разом? – Квайр выдал против воли толику раздражения, а то и ужаса. Он поднял руку и приобнял Лудли за костистые плечи.

– На сей раз он отказался давать письмо. Капитан, дело серьезное. – Лудли пришептывал, хотя Горь, наученный тактичности опытом, отступил на дальний конец стойки и подсчитывал медь.

– Я думал, он желает, чтоб его азийца убрали.

– Он называет работу топорной. Выражает великое порицание.

Квайр был согласен. Он вздохнул.

– Такой она и была. Но причина в случайности, в Дозоре. Ты заплатил лиходею? Карлю?

– Полуангль, как было условлено. – Лудли показал расщепленную монету на ладони и ухмыльнулся. – Вот его.

– Ты убил Карля?

– Нет. Я отыграл полуангль в кости, перед тем как покинуть покои нашего друга. Жуткий страх обуял лиходея из-за охоты Дозора, и думать головой он не мог. Я был добр с ним, капитан, как вы и хотели. Теперь он владеет всеми сарациновыми пожитками и, к гадалке не ходи, постарается заложить какое-нибудь колечко, ну или тот кортик с каменьями.

– Он выдаст нас, конечно, как только его поймают, – Квайр приложил ладонь к широкой челюсти. – Большего я не ждал. Но без бумаг наше алиби – пустышка.

– Горь скажет, мы были у него. Или Аттли в «Морской Коняге».

– Не пойдет. Кто им поверит? Нам нужна могущественная подпись нашего покровителя. Он ни в какую ее не нацарапает?

– Он разозлен. Велит вам сдаться Дозору. Потом инквизиции сира Кристофера Мартина. Вам надобно заявить о сговоре против вас, о злокозненности Карля – рядового лиходея. Что-то о похищенных шляпе и плаще – ваших. И так далее.

– И меня вышлют.

– Нет. Если вы легки на подъем, наш друг пошлет сиру Кристоферу доказательство того, что вы пребывали где-то еще – по делу Королевы, – и вы на свободе. Только, говорит он, действовать нужно без промедления: вы ему нужны – срочное задание. Следует очистить вас от подозрений прежде, чем вы приступите, или же его планы запутаются. Видите?

– Вестимо, но, быть может, он запутывает меня.

– К чему такая сложность?

– К тому, что ему известно: меня трудно убить. Может, он использует ситуацию, чтобы сослать меня подальше. Но нет, его схема пахнет чем-то еще. Всякий паук плетет свою сеть, и только впоследствии плетение выдает мастера.

– Значит, вы препоручите себя людям сира Кристофера?

– Выбора нет, Лудли. И все же досадно тратить время, особенно если ждут срочные дела. А спать когда?

Лудли, неся кожаный кубок к искривленным губам, выразил изумление, будто никогда не воображал господина иначе нежели бодрствующим.

Глава Четвертая, В Коей Джон Ди, Доктор и Волхв, Размышляет о Природе Космоса

Зябкий свет, вступавший в высокие окна куполообразной крыши, заливал Аудиенциальный Покой блистанием. Каждое окно заключало в себе радугу цветного стекла: абстрактные узоры, усложненные и геометрические на манер снежинок. В огромной круглой комнате не имелось ни тени нигде, кроме разве только трона: портьеры укрывали дверной проем, в кой Глориана входила по церемониальным случаям. Дверца вела также в ее Покой Уединения. Филенчатые, украшенные по преимуществу пасторальными сценами в светлых цветах (салатовый, бирюзовый и юфтевый) стены, бело-серебряны, загибались, образуя крышу. Шесть дверей придавали Тронной Зале обманную шестигранность, но и между ними бывали портьеры – как непримечательной расцветки, так и гобелены. Лакеи застыли при основных дверях, высоких, двойных, разрисованных, как филенка, сквозь кои шествовал ныне досточтимый Ди, белобородый, в ученейших шапке и мантии, с чертежами под мышкой, в очках, водруженных, как инсигния, на нос, с плечами согбенными, словно под грузом знания, однако ростом почти с саму Королеву, шествовал вослед своей государыне, замечая, что та устроила частный прием, не отмеченный ничьим присутствием, кроме Уны, графини Скайской, улыбчивой и в голубом, а также лорда Монфалькона, массивного и камнеликого, казавшегося, впрочем, необычно возбужденным и явно желавшим присутствовать где-нибудь, лишь бы не здесь.

Королева Глориана расположилась на подбитом ватой златомраморном троне: абрис очерчен чистым светом свыше, лицо обрамлено высоким газовым воротником на проволоке, камзол златого бархата перемигивается всеми своими драгоценностями.

– Вы принесли свои диаграммы, доктор Ди?

Тот махнул бумагами. Лорд Монфалькон быстро потер нос и перевел взгляд с Королевы на волхва. Заодно с большей частью современников он считал Ди шарлатаном, а его назначение Советником Философии – женским капризом. В отношении Ди Монфалькон был агрессивно скептичен, того же, в свой черед, скепсис Канцлера почти изумлял.

– Вы обещали описать ваши космологические теории в подробностях, – напомнила Ди Королева, – и графиня Скайская их выслушает. Лорда Монфалькона мы пригласили из желания расширить его сознание.