Глинтвейн для Снежной королевы - [45]

– Зачем тебе?

– А вдруг вы раскроете это странное исчезновение за сорок три минуты? Побив рекорд нашего юриста Кравека – он в девяносто седьмом за сорок четыре минуты…

Самойлов уже не слушал, он полностью отключился, сосредоточившись на разглядывании стен лифта. Надписи на английском языке на стенах и потолке. Большинство – неприличные. Самойлов, не обращая внимания на подробное описание Гошей подвига юриста Кравека, включил диктофон и начал говорить:

– В лифте их убить не могли – его осмотрели до миллиметра, никаких следов крови или борьбы. Утро рабочего дня, в подъезде всегда народ. Все соседи опрошены. Их не видел никто. Если бы они вышли из подъезда – подошли бы к автомобилю. На улице в это время у своих машин находились два жильца из этого подъезда, по их показаниям – не подошли. Начать нужно с того, что они не выходили из подъезда. Лифт спускается вниз. По дороге он может остановиться, если кто-то внизу нажмет вызов. К ним могли подсесть. Один человек, в крайнем случае – двое… Отключить, затащить в одну из квартир с девятого по второй этаж. В восемь утра рабочего дня?… Не лучшее время для такой развлекаловки. Двадцать три квартиры. По две на площадке, кроме первого этажа, там – одна. Все квартиры семейные, двадцать квартир с детьми и стариками, две пустые – жильцы в отъезде, одна продается фирмой, тоже пустая. Осмотрены в день происшествия. Никаких следов. В подвал вход с улицы, чердак заперт на замок, кроме того, жильцы последнего этажа перекрыли к нему последний пролет лестницы решеткой. Что из этого следует?

Не выдержав пристального взгляда Самойлова, Гоша упер глаза в пол, соображая.

– Остается – лифт? – прошептал он и скорчил испуганную гримасу, дурачась.

Хлопнула дверь подъезда. Это был почтальон. Молодой парень. Газеты разбрасывает быстро. Старик вышел из все еще открытого лифта, подошел поближе.

– Почему так поздно? – спросил он.

– Реклама! – сказал парень, не отрываясь от дела. – Утренние газеты давно раскиданы, у них без опозданий! К семи тридцати.

Из приехавшего грузового лифта вышла женщина в наброшенной на длинный халат короткой шубке. Шлепая домашними тапочками, подошла к почтовым ящикам. Достала почту, повертела в руках письмо со множеством цветных марок.

– Это не мое! – обратилась она к уходившему парню.

– Я – реклама! – крикнул он. – Отдайте почтальону.

Хлопнула дверь подъезда. Женщина вертела в руках письмо.

– Написано – заказное и срочно, что ж они его в почтовый ящик бросают? – обратилась она к Старику. – Отнесу, пожалуй, это этажом выше, вдруг что-то важное…

Старик задумчиво смотрел на номера квартир на почтовых ящиках.

– Минуточку! – крикнул он женщине у лифта. – Подождите, не уезжайте. Это очень важно. Вы сказали – заказное?

– А вы кто такой? – Женщина смотрела недоверчиво.

Старик достал удостоверение:

– Я по поводу исчезновения мужчины и девочки.

– Ужас! – вроде бы даже обрадовалась женщина. – Это что же творится, утром по пути на работу исчезают люди?!

– Вы сказали, что письмо для ваших соседей. – Старик жестом не дал женщине договорить. Открылся и закрылся, никого не дождавшись, лифт. – И вы это письмо решили занести сами… Оно показалось вам важным, да?

– Так ведь написано же – заказное! Что ж они заказные – в ящик?! А мне нетрудно, там хорошая семья живет, как раз надо мной.

– Как раз над вами… Ваши ящики рядом, почтальон ошибся, бросил письмо не в тот ящик, вы занесете его сами… – бормотал Старик.

– Вам плохо? – спросила женщина.

– Ему очень хорошо! – весело ответил за Самойлова Гоша Капелюх.

– Разрешите, мы поедем с вами? – спросил Старик. – Нам десятый.

В лифте женщина не выдержала и откликнулась на улыбку молодого обаятельного человека невольной растяжкой еще не накрашенных губ.

– Что-то придумали? – спросил Гоша, когда она вышла на шестом.

– Да так… Версия одна напирает.

Гоша каждые три минуты смотрел на часы. Самойлова это раздражало.

Дверь в квартире у лифта на десятом этаже все еще была открыта. Женщина сидела в кресле. Неподвижно, с закрытыми глазами. Старик чертыхнулся, потряс ее, потом надавал пощечин. Она судорожно всхлипнула и открыла глаза.

– Ваша почта в тот день, ну пожалуйста, соберитесь, вы мне очень нужны, почта!!

– Да-да… Почта. – Женщина искренне хотела помочь, она прикладывала к загоревшимся щекам ладони тыльной стороной. – Что вы сказали? – Глаза ее смотрели почти осмысленно.

– В день исчезновения была ли почта в ящике? Вы забирали газеты, письма?

Женщина встала, пошатываясь, подошла к журнальному столику и вывалила на пол газеты и журналы. Старик сел рядом с ней на пол. Они разобрали все по кучкам за каждый день.

– Ничего нет за тот день… Они взяли почту? – женщина смотрела непонимающе.

– Спасибо. – Старик с трудом поднялся. – Закройте дверь! – Он вышел на площадку. Гоша отсмотрел разборку почты, подпирая косяк у двери. Теперь он делал вид, что очень занят изучением протоколов осмотра квартир.

Они поднялись по лестнице на одиннадцатый этаж.

– Квартира сорок восемь, – показал пальцем на дверь Старик. – В сорок седьмой сидит пьяная женщина. Ее почтовый ящик между ящиками с номерами сорок шесть и сорок восемь. В квартире сорок шесть живет многодетная семья. Младшему – меньше года, это значит…