Глиф - [51]
– Ирисы всегда расцветают в один и тот же день? – спросила священника Дженни Дженсон.
Чакон кивнул:
– Да, Дженни. Похоже, у наших бородатых ирисов довольно точные часы. Независимо от погоды и уровня осадков ирисы распускаются в этот день из года в год, словно по расписанию. Мы видим в этом подтверждение вечного присутствия Бога.
– У вас есть какие-то особые методы ухода за этой красотой? Удобрения, что-нибудь в этом роде?
– Мы пропалываем их и поливаем, но красота? Наши старания тут совершенно ни при чем. И нет, мы их не удобряем.
– Вы опрыскиваете их от насекомых?
– Э-э, да, регулярно.
Штайммель отправила палочками в рот еще одну порцию жареного риса и указала на телевизор:
– Ты посмотри на этого жирного козла. Не удобряет он их, как же.
Дэвис села рядом на диван и взяла коробку с курицей в кисло-сладком соусе.
– Ненавижу священников, – сказала она. – Родители хотели воспитать меня католичкой. Никогда этого не понимала. Сами они католиками не были. Они говорят, думали, что организация пойдет мне на пользу.
На глазах у докторов камера приблизилась к маленькой фигурке, поднимающейся из грязи.
– Эй, это же наш ребенок! – закричала Штайммель.
Полковник Билл и Фердинанд стояли в оптовом магазине электроники «У Большого Карла» в Морино-Вэлли. Большой Карл показывал Фердинанду гигантский портативный кассетный проигрыватель с отдельными колонками.
– Эта штука дает невероятную громкость, – говорил Большой Карл. – Я сам пугаюсь. Захочешь, например, вытащить человека из здания, где он отсиживается. Ставишь в эту малютку кассету с каким-нибудь рок-н-роллом, подключаешь колонки, врубаешь звук на полную – и через секунду он выскочит. Гарантирую.
Маркос провел пальцем по черному пластику:
– Какие еще есть цвета? Знаешь, у себя в Маниле я, конечно, куплю такой за четверть цены.
Полковник Билл, отвернувшись от товара, смотрел двадцатипятидюймовый цветной телевизор «Ар-си-эй Виктор». Камера переключилась с толстого священника, стоящего перед какими-то цветами, на поднимающуюся из грязи маленькую фигурку.
– Мой говнюк! – закричал полковник Билл.
Ева только что уселась за кухонный стол с чашкой чая и газетой. Она подняла глаза к телевизору на стойке.
– Мой ребенок. Мой Ральф.
суперчисло
ФАЛЕС:[266] Сегодня у меня нет на тебя времени.
БРЮНО:[267] Времени у тебя и так нет. Время нельзя иметь. Этически, эмически или как-либо еще.
ФАЛЕС: Ты снова околачивался у этого Холла.[268] На него у меня тоже нет времени. Ты завалишься сюда и станешь мне внушать, что время одномерно. Вот что я скажу тебе – тебе, Лейбницу и всем остальным: время не относительно. Время абсолютно. Расположи его вдоль линии – вот оно. Ты можешь даже вернуться назад, но я укажу на линию и спрошу: «Как долго ты туда добирался?» Ты можешь его остановить, но я укажу на линию и спрошу: «Как долго оно стояло?»
БРЮНО: Ты устал. Тебе нужно отдохнуть.
ФАЛЕС: Думаешь, я дурак? Ты имеешь в виду, что я старый.
БРЮНО: Хочешь воды?
ФАЛЕС: Очень смешно.
степени
Ma выходила из дома, и тут ее остановил Ролан Барт.
– Моего ребенка только что показали по телевизору, – сказала Ева. – Я еду за ним.
Ее голос дрожал.
– Вы не в состоянии вести, – ответил Барт. – Я поеду с вами.
Ева на полной скорости помчалась в старом «саабе» по Тихоокеанскому прибрежному шоссе.
Штайммель сидела за рулем, а Дэвис читала карту. Они неслись в желтом «БМВ-2002» Мелвина по 405-й межштатной.
«Хаммер» полковника Билла, похмыкивая, катился по 215-й межштатной к 15-й. Фердинанд подпевал Арете Фрэнклин.[269]
Я уже добрался до миссионерской часовни – жутковатой пещеры безвкусицы и слащавости. Не хватало здесь разве что утонченности. Я полз к алтарю по истертому красному ковру крайнего прохода. Слышалось слабое бормотание, которое я научился ассоциировать с молитвой. Приближаясь к сияющей, позолоченной груде золота и цветного стекла, я думал, не снизойдет ли на меня какое-нибудь духовное откровение. Но в голове было одно: ух ты, сколько денег угрохали. На стенах красовались золотые птицы и ангелы, немного похожие на меня. Помещение освещалось весьма эффектно, но мне с трудом верилось, что столько золота не обошлось бы без продуманно расположенных прожекторов. Высокие свечи стояли незажженными.
Я вошел в дверь слева от алтаря и сел в углу комнаты, которая казалась относительно заброшенной. Повсюду висела паутина, на столе и стульях – нетронутый слой пыли.
– Слышишь, я тебе говорю, что видел ребенка, – произнес мужской голос.
Я, должно быть, задумался или даже уснул, потому что не услышал, как кто-то входит. Голос принадлежал одному из телеоператоров, и он приближался. Я вскочил и хотел убежать, однако человек взял меня на руки.
– Я тебе ничего не сделаю, маленький, – сказал он. Он был волосатый, большерукий и пах какой-то едой.
Дженни Дженсон встала позади него.
– А, ребенок. Подумаешь.
– Ну, – сказал мне мужчина. – Ты чей? – Он покачал меня, словно думал поднять мне настроение.
Затем вошел толстый отец Чакон.
– Вы нашли его! – сказал он. – Слава Господу!
– Чей это ребенок? – спросил оператор.
– Это отродье дьявола, – ответил священник. Остальные священники собрались позади него в дверях.
Неудавшееся самоубийство незадачливого преподавателя колледжа приводит к скандалу, какого не было со времен воскрешения Лазаря!Авантюристы от христианства потирают ручки и готовятся приобщиться к сенсации…Сюжет, достойный Тома Роббинса или Тома Шарпа, принимает в исполнении Эверетта весьма неожиданное направление!
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На самом деле, я НЕ знаю, как тебе помочь. И надо ли помогать вообще. Поэтому просто читай — посмеемся вместе. Тут нет рецептов, советов и откровений. Текст не претендует на трансформацию личности читателя. Это просто забавная повесть о человеке, которому пришлось нелегко. Стало ли ему по итогу лучше, не понял даже сам автор. Если ты нырнул в какие-нибудь эзотерические практики — читай. Если ты ни во что подобное не веришь — тем более читай. Или НЕ читай.
Макс жил безмятежной жизнью домашнего пса. Но внезапно оказался брошенным в трущобах. Его спасительницей и надеждой стала одноглазая собака по имени Рана. Они были знакомы раньше, в прошлых жизнях. Вместе совершили зло, которому нет прощения. И теперь раз за разом эти двое встречаются, чтобы полюбить друг друга и погибнуть от руки таинственной женщины. Так же как ее жертвы, она возрождается снова и снова. Вот только ведет ее по жизни не любовь, а слепая ненависть и невыносимая боль утраты. Но похоже, в этот раз что-то пошло не так… Неужели нескончаемый цикл страданий удастся наконец прервать?
Анжелика живет налегке, готовая в любой момент сорваться с места и уехать. Есть только одно место на земле, где она чувствует себя как дома, – в тихом саду среди ульев и их обитателей. Здесь, обволакиваемая тихой вибраций пчелиных крыльев и ароматом цветов, она по-настоящему счастлива и свободна. Анжелика умеет общаться с пчелами на их языке и знает все их секреты. Этот дар она переняла от женщины, заменившей ей мать. Девушка может подобрать для любого человека особенный, подходящий только ему состав мёда.
В сборник "Ковчег Лит" вошли произведения выпускников, студентов и сотрудников Литературного института имени А. М. Горького. Опыт и мастерство за одной партой с талантливой молодостью. Размеренное, классическое повествование сменяется неожиданными оборотами и рваным синтаксисом. Такой разный язык, но такой один. Наш, русский, живой. Журнал заполнен, группа набрана, список составлен. И не столь важно, на каком ты курсе, главное, что курс — верный… Авторы: В. Лебедева, О. Лисковая, Е. Мамонтов, И. Оснач, Е.