Глемба - [54]

— Тогда чего же вы не идете домой?

— Сначала я должен кое-что сказать вам, господин Глемба! У меня тоже сложилось мнение о вас, и мне хотелось бы вам его высказать.

— Не интересует меня ваше мнение.

— А я все равно выскажу, господин Глемба, и вам не удастся мне помешать. Я ведь не мешал вам, когда вы излагали передо мной свои воззрения. И должен сразу же заметить, что мне ваши воззрения не нравятся вообще, а то, что они принадлежат вам, не нравится в особенности! И сами вы мне не нравитесь, потому что вы весь насквозь, до мозга костей, фальшивый человек. Сплошная фальшь и странность на странности, одна отвратительнее другой! А я терпеть не могу странных людей, ненавижу это стремление казаться необыкновенным, ни на кого не похожим, стремление видеть действительность шиворот-навыворот вопреки здравому смыслу. Возможно, вас это не интересует, но я все равно скажу. Было время, когда я тоже стремился быть необычным и непохожим на других, стремился мыслить не как все и воспринимать жизнь по-своему, но умные люди хорошенько разъяснили мне, что это вредно для общего блага, мир специально устроен так, чтобы все мы были одинаковы, и стремиться мы должны не к непохожести, а к этой одинаковости. Признаюсь вам, я немало выстрадал, пока усвоил эту истину как следует, вернее будет сказать — нестерпимо мучительными были годы, пока в меня вколачивали эту истину, в ту пору я даже угодил в дом умалишенных… Но зато теперь я накрепко усвоил эту истину, теперь я ее поборник и страстный защитник. И во имя этой истины я заявляю: если ты крестьянин — будь крестьянином, если неудачник — то не лезь в выскочки, если ты неуч, то и не выдавай себя за ученого. Одним словом, каждый должен быть тем, кто он есть на самом деле… Вы же, к примеру, хотите везде поспеть — и наверх пролезть, и внизу остаться, хотите наслаждаться и сельской, и городской жизнью, и от капитализма не отстали, и к социализму не пристали, и простоту свою, и оригинальничанье — все хотите обратить себе на пользу, хотите захапать себе все сразу, и с вашей заносчивостью и властолюбивыми замашками вбили себе в свою упрямую башку, будто вам под силу исправить недостатки человечества, у вас-де призвание к этому. Я знаю, вы уже вынесли мне смертный приговор за то, что я раскусил вас, вывел вас на чистую воду и теперь, конечно, стою вам поперек дороги… Однако мой священный долг — воспрепятствовать вашим намерениям и уничтожить вас самого ради общего блага…

Глемба в это время сидел на низенькой скамеечке и стаскивал с ног резиновые сапоги. Он вроде бы с покорным видом слушал мою речь, но при последних словах вскинул голову и уставился на меня, словно ушам своим не веря.

— Что за бред вы несете! — воскликнул он.

Сгорбленный, на скамеечке, он показался мне каким-то маленьким, слабосильным, и я понял, что миг настал. Я подошел к Глембе вплотную, наклонился и схватил его за горло. Однако панический страх, который, должно быть, овладел им в эту минуту, придал ему силы, и он боднул меня головой снизу вверх. Я пошатнулся, но тотчас вновь рванулся к нему. Он ждал моего нападения: размахнувшись, он с такой силой ударил меня кулаком в лицо, что я рухнул как подкошенный.

5

В первый момент он испугался, что зашиб меня насмерть, но, убедившись, что я жив, связал мне руки за спиной и побежал к моей жене. Я слышал, как обратно они вернулись уже на машине, жена не переставая плакала и причитала, повторяя одни и те же слова: «Господи боже мой…» Я сделал вид, будто не пришел в себя, и слышал, как Глемба — видимо, уже не в первый раз — излагает происшествие:

— Как набросится на меня… — говорил он. — Поначалу я не очень прислушивался к тому, что он говорит, а потом уж по глазам вижу: совсем не в себе человек…

— Я так и предчувствовала, — вздыхала жена. — Несколько недель назад почуяла, что опять беда надвигается… Потому и пригласила сюда психиатра… Он наш близкий друг и посоветовал мне приобрести домик в каком-нибудь захолустье, надеялся, что хлопоты как-то отвлекут его и, может, удастся предотвратить новый приступ… Вовсе не на вас он ополчился, дядя Янош, что вы, дорогой!.. На весь мир он ополчился или уж не знаю на кого! Вы бы посмотрели на него раньше: здоровый, жизнерадостный был человек, а потом какая-то напасть приключилась с нервами…

Я изо всех сил сдерживал улыбку, слушая, как жена из кожи вон лезет, чтобы отвлечь внимание Глембы от главного. Ну что ж, так оно и к лучшему: Глемба успокоится, бдительность его притупится, и тогда-то я и воспользуюсь случаем, чтобы застать его врасплох.

А сейчас меня, в пижаме и со связанными руками, жена усадила в машину и повезла в город. На прощание она попросила Глембу присмотреть за сынишкой, пока она не вернется.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Поначалу я пытался объяснить врачам причину моего нападения на Глембу и убедить их в той опасности, какая угрожает со стороны Глембы всем одинаковым и друг на друга похожим людям, но, видя бесплодность своих попыток, вскоре оставил их. После этого пришлось погрузиться в полнейшее молчание: о чем было с врачами говорить, если, кроме этой темы, все остальное меня не интересовало.