Глазами любви - [17]

Он не очень в это верил, но ничего другого придумать не мог, кроме как сдаться на милость первым же встреченным шотландским крестья­нам, если, конечно, поблизости есть хоть какая-нибудь деревушка. Но это, без сомнения, было рискованно, поскольку эти берега приобрели дур­ную славу тем, что местные жители нападали на уцелевших после кораблекрушения людей и требовали выкуп, а тех, у кого денег не было, убивали, Шотландский король пытался цивилизовать этих людей и с этой целью поселил здесь множество нормандских дворян, дав им наделы. Теперь в Аннандейле жили нормандские Брюсы, в Эйршире – де Морвили, а в Лодердейле – фитц Ала­ны, из которых, по слухам, Уильям Лев подбирал себе дворян на должность стюартов[6], передавав­шуюся по наследству. Поэтому невежественные шотландцы уже начали называть фитц Аланов Стюартами.

Магнус решил, что, возможно, лучше всего пройти вдоль берега и попытаться найти кого-ни­будь из команды. В то же время они могли бы поискать усадьбу какого-нибудь нормандского дворянина, поселившегося в этих краях. Магнус подумал, что, если бы они оказались вблизи Эйршира, он мог бы найти де Морвилей, происходив­ших из того же городка в Нормандии, что и семья его деда, и напомнить о своем отдаленном родстве с ними.

Он задумчиво потер щеку, покрытую мягкой порослью, появившейся за ночь. Продвигаться вперед в этой части Шотландии было нелегким делом. Первой помехой тому был их вид. Хотя Магнус потерял свой прекрасный рыцарский шлем тонкой работы, смытый во время кораблекруше­ния, на нем все еще была дорогая кольчуга, столь редко встречающаяся на жителях севера. И, ко­нечно, не пришлось бы долго искать босоногого шотландца, которому приглянулись бы его латы испанской работы, и тот, не задумываясь, убил бы его из-за них.

Иисусе, подумал Магнус, то же можно было сказать и о его мече! Отец подарил его ему в тот день, когда его посвятили в рыцари, вместе со стальными шпорами. Это оружие высоко цени­лось и должно было служить всю жизнь, и граф не зря подарил его своему первенцу и наследнику. Даже король Генрих восхищался лезвием и наме­кал на то, что был бы не прочь получить такой же, если бы граф де Морлэ проявил щедрость и сде­лал ему подобный подарок. Если не принять на этот счет мер, размышлял Магнус, он будет про­сто ходячим приглашением к разбою и убийству.

Но не одно это вызывало его опасения – с ним была девушка.

Она стояла рядом, с беспокойством вглядыва­ясь в море, а он тем временем разглядывал ее про­филь. На лбу она носила серебряный обруч, такие же серебряные браслеты красовались на ее запяс­тьях. Платье ее было порвано. Морская соль про­питала его и оставила на нем пятна, но оно было из шелка и украшено изящной вышивкой. Ноги ее были босыми – прошлой ночью во время бури она потеряла башмаки или их смыло волной, зато плащ ее был из самой тонкой шерсти.

Ведь на ней брачный наряд, сказал себе Маг­нус, вспомнив историю, рассказанную ему управ­ляющим о праве сеньора. Но по тому, как эта девица выглядела и вела себя – особенно когда он поймал ее за разглядыванием интимных частей его тела, – можно было предположить, что она все-таки наложница де Бриза. Именно таким и было его первое впечатление о ней.

Магнус снова потер небритую щеку, размыш­ляя, что он, черт возьми, будет с ней делать. Ему и о себе-то позаботиться будет нелегко, а уж иметь при себе эту девицу все равно что размахи­вать красным флагом, приглашая разбойников на­пасть на них. Если он не хотел тратить все свое время только на то, чтобы защищать ее от посяга­тельств, гораздо разумнее бросить ее здесь.

Господь свидетель, размышлял Магнус, раз­глядывая ее, оставить ее здесь – весьма серьез­ное искушение. Ведь он так было и сделал, впе­рвые увидев ее на берегу. Но теперь почему-то ему представилось, что воля Божья заключалась в том, чтобы эта девица стала его бременем, его ношей, его крестом. Его епитимьей.

И теперь, оказавшись перед лицом ужасной правды, состоявшей в том, что Господь, безуслов­но, наказывает его за беспутную жизнь, Магнус вновь почувствовал отголосок все еще не изжито­го похмелья. Это было карой за пьянство, при­страстие к азартным играм и хвастовство.

Все это и привело его к сегодняшнему несчас­тью. За время, проведенное при дворе графа Чес­тера, он порядком набедокурил, и теперь ему при­ходилось весьма сожалеть о своей разгульной жизни и расплачиваться за нее.

Он понимал, что у Всевышнего много причин для недовольства им: и то, что он растерял всю подать, собранную для графа, и то, что выбросил весь груз за борт, и то, что вся его команда, веро­ятно, погибла.

Магнус беззвучно застонал. В резком и бес­пощадном свете дня он как нельзя более ясно по­нимал, что единственно разумным было бы вер­нуться в Честер с тем, что у него осталось после всех его злоключений. Да и что еще он мог бы предпринять? Девушка была его единственной свидетельницей. Кто, кроме нее, мог бы высту­пить в его защиту и сказать, что, несмотря на не­везение, он старался делать все, что только было в его силах.

Магнус знал, что если поступит так, то навле­чет на себя недовольство, а возможно, и наказа­ние. Но он знал также, что, если хочет когда-ни­будь снова заслужить графскую милость, ему следует привезти девушку в Честер. И рассказать графу всю историю с начала и до конца.