Глазами альбатроса - [28]
Вздымаясь и оседая, катятся под Амелией волны. Она повторяет их движения: взмывает ввысь, ловит грудью потоки воздуха, достигает гребня и проносится по дуге в нижней части траектории движения. Она часами продолжает свой волнообразный полет, расправив подрагивающие на ветру крылья.
Амелия летит со средней скоростью 24 километра в час, а иногда, если ветер усиливается, в два и даже в три раза быстрее. Выглядит она совершенно спокойной и невозмутимой. От отрешенности не осталось следа, и теперь птица предельно сосредоточена. Она летит все дальше и дальше и добывает себе пищу.
Из данных передатчика мы узнаем, где находится Амелия. Впрочем, мы можем вполне правдоподобно обрисовать в общих чертах, что ждет ее на пути.
Пусть полагаться на внешние ориентиры птице не приходится, у нее есть свои подсказки. В отличие от большинства пернатых, у которых нюх развит слабо, обонятельный аппарат птиц из семейства трубконосых исключительно чувствителен. Амелия тщательно анализирует все запахи на своем пути – с этой целью она летит близко к поверхности океана, будто морская ищейка. Да и в небе совсем не пусто. Не так уж далеко она от дома, поэтому ей есть с кем встретиться в воздухе. Время от времени ей на глаза попадаются крачки и фрегаты. Она умело распознает условные сигналы: если крачки ровной вереницей тянутся низко над водой, значит, они обнаружили место, где в изобилии есть рыба, и теперь направляются к нему. Стоит проследить за ними. Если же, подобно ей, они поднялись высоко над водой, значит, все еще ведут поиски. Надо понаблюдать за ними. Фрегаты, летающие плотными кругами в вышине, вероятно, высматривают марлина или косяк больших корифен (Coryphaena hippurus), а может, готовятся к привычному броску за летучей рыбой. Если день клонится к вечеру, пора присоединиться к группе дельфинов: вдруг они затеют охоту, и тогда ей тоже достанется немного рыбы. Стайки ныряющих крачек и олуш означают, что поблизости есть тунец, а где тунец, там и рыба, подходящая по размеру альбатросу, и вообще здесь стоит задержаться до наступления темноты и поискать кальмаров.
Скопление водорослей или плавающего мусора – отличное место, где попадаются предметы, на которые налипла восхитительно вкусная икра. Такие скопления образуются на рубеже соприкосновения огромных водных масс, отличающихся по температуре, химическому составу, биологической продуктивности (отсюда цвет) и скорости потока. Эта живительная граница буквально притягивает к себе всех, кто летает над океаном, живет на его поверхности или в глубине, потому что, с одной стороны, при снижении плотности воды в нее поступают свежие питательные вещества, а с другой – при встрече движение потоков замедляется, отчего здесь скапливаются микроорганизмы, которые составляют основу всей пищевой цепи. Если не считать того, что местоположение этих областей все время меняется под действием ветра и течения, они отдаленно напоминают пограничные приморские города с их суматохой. Пробежавший над такой фронтальной зоной ветерок доносит до Амелии запах, который сообщает ей, что где-то впереди ее ждет еда.
Синий океан, где нам с вами ничего не стоит заблудиться, для нее легко узнаваемая территория, привычная мозаика запахов и знаков. Мы знаем, что еду покупают в продуктовом магазине, поезда ходят по железной дороге, дети играют на школьном дворе, а автобусы останавливаются на остановках, а ей так же хорошо знакомы обширные и постоянно меняющиеся области океана и их возможности. Она чувствует, где не стоит задерживаться, а где терпение может быть вознаграждено.
Она продолжает путь.
Слева от Амелии в безмятежном покое гаснет солнце. Ее ровный полет не прекращается даже глубокой ночью. Считается, что в эти часы у нее попеременно засыпает то одно, то другое полушарие мозга. (Как-то раз в водах Антарктики после того, как судно совершило резкий поворот на 90°, на его палубу свалился странствующий альбатрос, который до этого много часов подряд летел за ним вслед. По всей видимости, птица глубоко заснула.) Ближе к полуночи в 180 километрах к северо-западу от своего гнезда Амелия резко меняет направление, разворачивается против ветра, выравнивает курс и летит на восток. От берегов Френч-Фригат-Шолс она скользила на попутном юго-восточном ветре, теперь же поворачивается к нему правой стороной, примерно под углом 60°, чтобы использовать для эффективного полета перекрестный поток воздуха и одновременно с этим исследовать запахи, наносимые встречным ветром. Судя по тому, что она движется, не отклоняясь от прямой, ей так и не удается ничего найти. Она следует дальше.
Утром Амелия в 150 километрах к северу от острова Терн. Суши вокруг нее нет и в помине. Но здесь, в этом месте, которое ничем не отличается от окружающих его морских просторов, чутье велит ей сбавить скорость. Амелия улавливает слабые струйки землистого запаха, отчасти напоминающего аромат едва сорванных мясистых листьев суккулентов. Если бы ей вдруг довелось понюхать нарезанный огурец, то он напомнил бы ей этот запах.
На глубине 220 морских саженей (около 400 метров) скрывается вершина гигантской подводной горы, склоны которой уходят вглубь еще на 2600 саженей (4700 метров), пока не достигают самого дна (морская сажень равна 1,8 метра, или длине разведенных в стороны рук человека). Амелия не знает, что по этим склонам подводное течение несется к поверхности и, когда всплывающая из глубоководной тьмы вода встречается с солнечными лучами, сохранившиеся в ней питательные вещества становятся пищей для одноклеточных водорослей, которым эти вещества необходимы наравне со светом. Не знает она и того, что эти простейшие растения – фитопланктон – издают тот самый землистый запах. Ей неведомо, что крошечные животные, которые называются зоопланктоном, питаются одноклеточными водорослями, а потом сами становятся пищей для мелкой рыбы, которой, в свою очередь, кормится кальмар. Она не имеет обо всем этом понятия, но ей это и не нужно. Зато ей прекрасно известно, что запах означает добычу.
Традиционно люди отказывались признавать, что у животных есть сознание, что они умеют любить и горевать, что они способны к эмпатии. Человек приписывает эти качества только себе. Склонный к самолюбованию, он считает остальных представителей живого мира лишь материалом для удовлетворения своих потребностей. Знаковая книга Карла Сафины основана на десятилетиях полевых наблюдений и захватывающих открытиях в области нейробиологии. Это внимательный взгляд неравнодушного ученого на поведение животных, вызов устаревшим представлениям об их эмоциях и жизненном укладе.
Под именем лорда Кельвина вошел в историю британский ученый XIX века Уильям Томсон, один из создателей экспериментальной физики. Больше всего он запомнился своими работами по классической термодинамике, особенно касающимися введения в науку абсолютной температурной шкалы. Лорд Кельвин сделал вклад в развитие таких областей, как астрофизика, механика жидкостей и инженерное дело, он участвовал в прокладывании первого подводного телеграфного кабеля, связавшего Европу и Америку, а также в научных и философских дебатах об определении возраста Земли.
Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал.
Книга посвящена жизни и творчеству выдающегося советского кристаллографа, основоположника и руководителя новейших направлений в отечественной науке о кристаллах, основателя и первого директора единственного в мире Института кристаллографии при Академии наук СССР академика Алексея Васильевича Шубникова (1887—1970). Классические труды ученого по симметрии, кристаллофизике, кристаллогенезису приобрели всемирную известность и открыли новые горизонты в науке. А. В. Шубников является основателем технической кристаллографии.
Джеймс Клерк Максвелл был одним из самых блестящих умов XIX века. Его работы легли в основу двух революционных концепций следующего столетия — теории относительности и квантовой теории. Максвелл объединил электричество и магнетизм в коротком ряду элегантных уравнений, представляющих собой настоящую вершину физики всех времен на уровне достижений Галилея, Ньютона и Эйнштейна. Несмотря на всю революционность его идей, Максвелл, будучи очень религиозным человеком, всегда считал, что научное знание должно иметь некие пределы — пределы, которые, как ни парадоксально, он превзошел как никто другой.
«Занимательное дождеведение» – первая книга об истории дождя.Вы узнаете, как большая буря и намерение вступить в брак привели к величайшей охоте на ведьм в мировой истории, в чем тайна рыбных и разноцветных дождей, как люди пытались подчинить себе дождь танцами и перемещением облаков, как дождь вдохновил Вуди Аллена, Рэя Брэдбери и Курта Кобейна, а Даниеля Дефо сделал первым в истории журналистом-синоптиком.Сплетая воедино научные и исторические факты, журналист-эколог Синтия Барнетт раскрывает удивительную связь между дождем, искусством, человеческой историей и нашим будущим.
Эта книга – захватывающий триллер, где действующие лица – охотники-ученые и ускользающие нейтрино. Крошечные частички, которые мы называем нейтрино, дают ответ на глобальные вопросы: почему так сложно обнаружить антиматерию, как взрываются звезды, превращаясь в сверхновые, что происходило во Вселенной в первые секунды ее жизни и даже что происходит в недрах нашей планеты? Книга известного астрофизика Рэя Джаявардхана посвящена не только истории исследований нейтрино. Она увлекательно рассказывает о людях, которые раздвигают горизонты человеческих знаний.
Уинстон Черчилль как-то сказал: «Мне нравятся свиньи. Собаки смотрят на нас снизу вверх, кошки – сверху вниз, но свиньи смотрят на нас как на равных». Однако отношения людей и свиней совсем не так просты. Свинья для нас – живое воплощение всего грязного, мерзкого, стыдного и грешного. Ее ловко убрали из нашего поля зрения, а точнее, заперли подальше от людских глаз. Жизнь свиньи на крупной ферме длится всего полгода. В отличие от коров, за всю жизнь ей ни разу не суждено вдохнуть свежего воздуха, но до этого никому нет дела.
Книга морского биолога Хелен Скейлс посвящена самым обычным и загадочным, хорошо всем известным и в чем то совершенно незнакомым существам – рыбам. Их завораживающе интересная жизнь проходит скрытно от нас, под поверхностью воды, в глубинах океана, и потому остается в значительной степени недооцененной и непонятой. Рыбы далеко не такие примитивные существа, какими мы их представляли – они умеют считать, пользоваться орудиями, постигают законы физики, могут решать сложные логические задачи, обладают социальным интеллектом и способны на сотрудничество.
Кормление собаки – серьезный вопрос. Ведь каждый владелец хочет видеть своего любимца здоровым и жизнерадостным, а это во многом зависит от правильности организации кормления.Собака практически всеядное животное. Однако ошибается тот, кто считает, что рацион собаки ничем не отличается от пищи с нашего стола. У собаки отсутствует утонченный человеческий вкус и ей отнюдь не требуются всевозможные пряности и специи, более того, таким образом можно извратить собаке вкус.Каждый владелец собаки должен уметь определять по состоянию и поведению животного, как оно себя чувствует.
Известный мирмеколог, основатель социобиологии Эдвард Уилсон обобщает свой 80-летний опыт изучения муравьев и рассказывает нам удивительные истории о насекомых, которых мы обычно не замечаем. Муравьи играют гораздо бóльшую роль в формировании экосистем, чем мы себе представляем. Общий вес всех живых муравьев примерно равен весу всех людей на Земле, а их численность составляет около 10 квадриллионов, так что неизвестно, кто является истинным хозяином нашей планеты. Описывая их повадки и социальную жизнь, автор отмечает, что муравьи далеки от совершенства с точки зрения человеческой морали: это полностью женский мир, в котором участь самцов незавидна; при этом они весьма воинственны, у них процветает рабство, паразитизм и даже каннибализм.