Глаза ребёнка - [103]

Тереза с отвращением посмотрела на нее и, выдержав паузу, словно желая убедиться, что действительно хочет сделать то, что задумала, шагнула вперед, медленно занесла руку и отвесила Лесли Уорнер пощечину.

Удар получился таким сильным, что у Терри онемела рука. Уорнер с трудом удержала равновесие, чтобы не упасть. Она стояла с открытым ртом, словно крик ужаса застыл у нее в горле; глаза ее блестели от слез.

— Ты идиотка, — тихо промолвила Перальта и отправилась искать Елену.

Девочка указывала пальчиком на морского льва, который выпрыгнул из воды, стараясь поймать серебристую рыбу, брошенную ему женщиной, одетой в синий комбинезон смотрителя зоопарка.

— Мамочка, смотри, у него ужин.

Это было то немногое, что Елена произнесла с тех пор, как Терри забрала ее из школы. Сначала вид у девочки был изнуренный и виноватый. Мать понимала, что выспрашивать у ребенка о его родителях значит выворачивать наизнанку его внутренний мир; то, что дочь ни словом не обмолвилась о полиции, лишний раз подтверждало, насколько она перепугана и сконфужена. Везти Елену домой для «беседы», когда она в таком состоянии, было бы еще хуже. И когда Тереза предложила пойти в зоопарк, девочка согласно кивнула и, похоже, немного успокоилась.

Но и в зоопарке она оставалась подавленной; ни площадка молодняка, ни орангутаны, ни карусель — все то, что прежде так нравилось ей, — не вызывали у ребенка никакого отклика. Наконец Терри предложила прокатиться по парку на экскурсионном поезде, и теперь Елена сидела у нее на коленях и смотрела по сторонам.

Они проезжали мимо бассейна с тюленями. Стояла пасмурная и прохладная погода. Пассажиров практически не было, и они сидели одни в конце вагона и могли говорить о чем вздумается. Слегка всхолмленный ландшафт парка и мерный перестук колес действовали успокаивающе, и казалось, что полиция со своими назойливыми вопросами осталась где-то далеко позади.

Потом они увидели белых медведей. Два громадных косматых зверя грузно брели по окруженной рвом каменистой территории. Вдруг один без всякой видимой причины встал на задние лапы и издал грозный рык в сторону поезда. Год назад в такие минуты Елену охватывал радостный трепет; сейчас же она в страхе уткнулась в плечо матери и не поднимала головы, пока та не сказала ей, что страшного зверя больше не видно.

Елена недоверчиво посмотрела на мать.

— Ты испугалась? — спросила Тереза.

Елена молча кивнула, потом тихо произнесла:

— Полицейские меня тоже испугали.

Девочка не заметила, как они миновали вольеры с гризли, потом с носорогами.

— Чем они испугали тебя? — спросила мать.

Елена отвела взгляд.

— Мисс Уорнер сказала, чтобы я ничего не боялась. Но они стали расспрашивать меня про папу.

Терри старалась не выказать тревоги, давая понять, что просто немного удивлена.

— И что же они спрашивали тебя?

Потупив взор, девочка произнесла:

— Про то, как вы ссорились.

Тереза внимательно посмотрела на нее.

— Елена, взрослые иногда спорят, в этом нет ничего удивительного. А ты помнишь, как мы с папой ссорились?

— Я помню — ты говорила, что убьешь папу.

В голосе дочери, когда та произносила эти страшные слова, звучала такая убежденность, что Терри содрогнулась. В свои шесть лет Елена все еще воспринимала некоторые вещи чересчур буквально; она еще многого не могла понять, и ее детское сознание по-своему интерпретировало все, что для нее ассоциировалось со смертью Рики. Мать мучительно искала нужные слова.

— В тот раз твой отец был пьян, — произнесла она, и воспоминания о Рамоне Перальте вновь нахлынули на нее. — Ты понимаешь, что значит «пьяный»?

Дочь колебалась.

— Который ведет себя как сумасшедший?

Терри кивнула.

— Да, иногда как сумасшедший. А я слишком люблю тебя, чтобы позволить твоему папе так вести себя при тебе. Я просто пыталась объяснить ему это.

Елена подняла на нее вопросительный взгляд. Не обращая внимания ни на ягуара, ни на индийских слонов, она искала ответа в глазах матери.

— Правда, что ты хотела убить папу?

Терри вздрогнула, хотя и ждала этого вопроса.

— Ну конечно, нет, — ответила она. — Почему ты спрашиваешь? — Женщина с тревогой всматривалась в лицо девочки, в профиль так похожей на своего отца.

— Из-за меня, — промолвила Елена.

Тереза привлекла ее к себе и, поцеловав в лоб, сказала:

— Родная моя, я люблю тебя больше всего на свете. Но все равно убивать людей — это плохо.

Еще крепче прижимаясь к матери, девочка промолвила:

— Мамочка, я ничего им не сказала. Только давным-давно учительнице, мисс Уорнер.

— Не сказала чего?

— Что ты говорила папе. — Голос Елены дрожал. — Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Я обещаю тебе.

У женщины защемило в груди.

— Доченька, тебе не нужно ничего обещать мне. И ты не должна бояться за меня.

Елена покачала головой.

— Они заберут тебя от меня. Они так делают, если у мамы или у папы неприятности. Тогда я больше никогда не увижу тебя.

Терри отпрянула и заглянула Елене в глаза.

— Кто это тебе сказал? — задала она вопрос.

Но Елена продолжала твердить:

— Я ничего не сказала им. Я не говорила про тебя.

Терри вспомнила, как однажды, когда она попыталась заговорить с дочерью про Карло, девочка молча отвернулась к стене, отказываясь даже смотреть на нее.