Глаза ночи - [149]

— Я дозвонился до отца, когда мы все разошлись спать.

— И? — Бренвен знала, что его отца не было дома, когда они пытались дозвониться до него днем.

— И он не был полностью удивлен. Его уведомили, что меня привезли в Вашингтон и что ему позвонят сразу же, как только эксперты разберутся со мной. Поначалу он продемонстрировал всю свою требовательную натуру, но потом сломался, и стало ясно, что он просто рад тому, что я остался жив. Он приедет. Но он не будет жить здесь. Он любит отели. Даже когда я жил в джорджтаунском доме, он всегда, приезжая, останавливался в своем любимом номере в «Мэйфлауэре». Он там и собирается остановиться. Он приедет на машине и будет здесь завтра. Я должен пообедать с ним в «Мэйфлауэре».

— Эллен будет разочарована, что он не приедет сюда. И я тоже, немного. Но я думаю, что будет лучше, если в первый раз вы встретитесь наедине.

— Я предпочел бы, чтобы вместе со мной была ты. Но я должен так много рассказать ему… я не хочу даже думать об этом. Я ненавижу саму мысль о том, что мне придется рассказывать все сначала, как раз в тот момент, когда я начал отодвигать все это в прошлое.

— Выбрось это из головы. Когда настанет время, сделаешь — и тут же забудешь.

Уилл с благодарностью посмотрел через комнату на Бренвен. Снова, так же как и утром, морщины тревоги и напряжения на его лице разгладились.

— Какие простые слова! Я так рад, что у меня есть ты! Я чувствую себя счастливейшим из мужчин — о Боже, какой штамп. Но это действительно так.

— Нам обоим повезло. Это как будто бы два раза влюбиться в одного и того же человека, и притом как раз в того, в кого надо. У многих ли есть такая возможность?

— Нет, не у многих, — хрипло сказал Уилл. Он подошел к кровати и поднял щетку. — Я всегда хотел расчесать твои волосы. Можно?

— Это тяжелый труд, — поддразнила его Бренвен. — Ты уверен, что справишься?

— О, думаю, что да.

Уилл сел рядом с ней, и она повернулась к нему спиной. Длинными, чувственными прикосновениями Уилл расчесывал ее густые шелковистые волосы. Проведя по ним щеткой, он затем приглаживал их другой рукой. Седая прядь имела другую структуру, была чуть грубее остальных волос. Его пальцы задержались на этой пряди…

— Это просто чудесно, — пробормотала Бренвен. — Не останавливайся.

Она вовсе не хотела провоцировать его, но другое, интимное значение этих самых слов всплыло в сознании Уилла. Желание разгоралось в нем все сильнее и сильнее. С каждым взмахом щетки его неуверенность в себе таяла. Каждое прикосновение щетки к ее волосам как бы превращалось в другое прикосновение.

Бренвен таяла изнутри. Она хотела его с такой силой, что с болью ощущала мучительную пустоту внутри, которую мог заполнить только Уилл. Она жаждала, чтобы он взял ее и заполнил эту пустоту, так чтобы она до краев была полна Уиллом.

Уилл отложил щетку в сторону и поднял руками ее тяжелые волосы, давая им проскользнуть у него между пальцами. Длина и тяжесть этих волос изумила его.

— Я люблю твои волосы, Бренвен, — сказал он.

Он придвинулся ближе к ней и зарылся лицом в эти пряди, пробираясь среди темных шелковистых волн, чтобы поцеловать нежную шею. Его ладони опустились вниз по ее тонким рукам до самых кончиков пальцев. Ее дыхание участилось. Он почувствовал ее желание, и это подтолкнуло его. Его руки поднялись вверх, чтобы сжать ее груди сквозь тонкую трикотажную рубашку, которая была на ней надета; сквозь мягкий материал он почувствовал, как затвердели ее соски. Она повернулась лицом к нему, ища его поцелуя. Он склонился над ней и прижал свой рот к ее ищущим губам.

Он не мог долго и нежно целовать ее. Он слишком сильно хотел ее, и, когда ее язык, как сладкий огонь, прикоснулся к его губам, он простонал, потерял контроль над собой и проглотил ее. Он обнял Бренвен, все еще прижимаясь к ней ртом, а его язык с многозначительным ритмом вонзался в нее все глубже и глубже. Их одежда казалась ему раздражающей преградой, которую он больше не мог выносить. Она поняла его, она была согласна с ним, ее пальцы сорвали с него халат, быстро расстегнули пижаму, а затем ее рот быстро оставил след из обжигающих поцелуев на его груди.

— Бренвен, Бренвен… — хрипло сказал он, откидываясь на кровать и давая ей возможность снять с него уже расстегнутую одежду. Везде, где ее пальцы прикасались к нему, его кожа просто горела; тонкие ручейки пламени пробегали по всему его телу. Он больше не мог терпеть. Он схватил ее за руки и повалил на кровать. Каким-то образом, раздевая его, она разделась и сама. Когда он увидел ее длинное белое тело, мерцающие груди, увенчанные изящными розовыми бутонами сосков, ему на глаза навернулись слезы.

— Ты так прекрасна, — прошептал он и наклонился над ней, чтобы прикоснуться губами к расцветающему соску.

Она резко выдохнула, когда он ртом прикоснулся к ее груди, нежными поглаживаниями языком заставил ее сосок затвердеть, а затем осторожно прижал его зубами и сильно втянул его в рот. Его руки двигались, одна под ней, а другая — над ней, и она могла лишь извиваться и стонать от его возбуждающих прикосновений. Она раздвинула ноги. Он наклонил голову к другой груди, чтобы поступить с ней так же, как он только что поступил с первой, и, когда он сделал это, одна его рука скользнула ей под ягодицы, а другая — медленно-медленно по влажному треугольнику между ногами. Она судорожно вздохнула, когда его пальцы раздвинули набухшие влажные складки и принялись гладить и ласкать это самое чувствительное место. Она умирала от желания.