Глаза Фемиды - [36]

Бывший тесть Антона тем временем коротал вечер за изучением тезисов двадцать второго съезда. От этого занятия его отвлек теле­фонный звонок: звонил старый приятель по Высшей партийной шко­ле - умрихинский первый секретарь. После обмена обычными в таких случаях любезностями, умрихинский Первый конфиденциальным то­ном сообщил, как бы между прочим: «Тут у меня твой зятек в коман­дировке...»

-  Бывший, бывший зятек, - поспешил его поправить бывший Ан­тонов тесть. - Пришлось ради благополучия семьи с ним расстаться: с отклонениями оказался. Ну и что он опять учудил?

-  Я, Данила Софронович, потому с Вами и советуюсь, что откло­нения обнаружились: представляете, в анкете написал, что цель при­езда - ограбление банка. А в нашем районе пока еще и банка нет. А ведь анкета - документ. Я же прореагировать обязан: вдруг что?

-  Он все может, - подтвердил бывший тесть. И непонятно, на что намекнул: то ли на запись в анкете, то ли на ограбление. - Ему бы под наблюдение врачей: он же из детдомовцев и какая у него наслед­ственность, одному Богу известно. Опять же профессию и нервное переутомление нельзя не учитывать. Не исключено, как ты намека­ешь, мы за ним и раньше замечали. Я бы и на месте консультацию специалистов организовал, да, понимаешь, психиатрия дело тонкое, огласка для меня нежелательна: от него у меня внучка растет. Еще пойдут разговоры про наследственность, потом ее замуж не выдать. А у тебя на руках документ - вот ты и реагируй как положено. У вас же психолечебница рядом.

-  Ясно, Данила Софроныч, - понял намек умрихинский Первый. - Я распоряжусь, чтобы его понаблюдали. Вдруг он на самом деле помешался на ограблении - отвечай за него потом.

-  Вы там с ним особо не нежничайте - таких принудительно ле­чить надо, - дал последнюю установку Данила Софронович. Умри­хинский Первый принял ее к исполнению: для карьеры зачтется.

Через час в гостиничный номер ворвались два дюжих санитара в сопровождении милицейского наряда: «Пройдемте с нами, гражда­нин». - «Куда?» - не понял спросонья Миронов. - «В банк», - ласко­во пообещал дюжий санитар. Сопротивляться оказалось бесполезно. Еще через полчаса санитарный «уазик» увозил его по проселочной дороге в сторону от райцентра, к областной психолечебнице. Сколько бы там продержали Миронова - неизвестно. Возможно, там бы исто­рия жизни переросла в историю болезни и тем бы и закончилась. Но освободиться ему помог случай.

Работал в областном совете профсоюзов один уважаемый дедок, ревизором. Жил он одиноко, делу отдавался самозабвенно, в коман­дировках не скучал, и за это его держали на нищенской ставке ревизо­ра, хотя пенсионный возраст давным-давно для дедка наступил. И все бы ничего, но имелись у этого ревизора две особенности: во-первых, он воевал против Колчака в краснопартизанском отряде Платона Ло­парева, был пойман, осужден, приговорен к расстрелу и чудом вызво­лен. За революционные заслуги потом получил звание «красный пар­тизан», соответствующее удостоверение и льготы, какие не снились и кавалерам «Золотой Звезды». Но, надо отдать ему должное, партизан не зазнался и своим званием не бравировал, вспоминая о нем только накануне великих праздников. Вторая особенность нашего ревизора заключалась в его пристрастии к древней индийской науке йоге, какой ее секты - не берусь сказать, но определенно, что той, в основе учения которой лежит мудрая мысль о необходимости закалки организма. Ее фанатичный приверженец йог-ревизор в любую погоду, будь то хоть сильный мороз, хоть ненастье, имел обычай обливаться холодной во­дой на открытом воздухе или растираться снежком, а после этого со­вершать непременную пробежку босиком и в одних трусах. Впрочем, на работе его причуды никак не отражались. Так и бегал бы дедок по снегу и лужам, потом растирался полотенцем и пил горячее молоко, одновременно листая главные бухгалтерские книги и сверяя сальдо с бульдо, да вот не повезло ему попасть на ревизию Умрихинского рай­кома профсоюза накануне октябрьских праздников. График ревизий - почти закон, районов много, а ревизоров мало - такова реальность и ничего не попишешь.

Взорвавшуюся котельную восстановить не успели, а потому го­стиница «Умрихино» стояла пустая и холодная. Пришлось ревизора поселить в здании райкома партии. Пока огромное здание райкома строили, район разукрупнили и партработников вместе с аппаратчи­ками исполкома оказалось меньше, чем кабинетов. Чтобы хоть как-то заполнить брешь, отвели на первом непрестижном этаже место для комсомола, а в конце коридора, рядом с женским туалетом, - рай­кому профсоюза сельского хозяйства. Вот там, на раскладушечке, и проживал наш ревизор во время командировки. Днем проверял, как вносятся и расходуются профсоюзные взносы и другие средства, а вечером попьет чайку, сходит в клуб на прошлогодний фильм - и на боковую. Зато утром...

В ночь накануне праздника на улицы райцентра выпал снег глубо­кий и пушистый. А еще по случаю подготовки к празднику приказом начальника милиции в райцентре были введены повышенная готов­ность личного состава и усиленные наряды: мало ли что! Вон в сосед­нем Ялуторовске перед Первым мая какой-то Шепеленок расклеивал рукописные воззвания от имени фашистской партии города. Стоило огромного труда его вычислить и отловить, зато теперь он отдыхает в психолечебнице неподалеку от Умрихино. Там всех с такими выви­хами собирают: и диссидентов, и демократов, и анархистов. Говорят, есть даже самозванный сын Троцкого, не при свидетелях он будь по­мянут. Так вот, по случаю предстоящей смены караулов, дежурный по райотделу предварительно позвонил на пост №1 в райкоме: все ли там в порядке и на месте ли большой портрет генсека? Постовой от звонка моментально проснулся, доложил в трубку, что все в порядке, будет исполнено и так точно. После чего, положив трубку на аппа­рат, решил для верности убедиться, все ли так, как доложено, и не похитил ли злоумышленник портрета генерального секретаря. Трево­га закралась в сознание еще до выхода на крыльцо: дверь, им лично закрытая, на засов, оказалась отпертой. Выйдя на крыльцо, сержант возвел очи к этажам райкома и убедился, что все флаги полощутся и портрет на месте. Но когда он опустил их к грешной и слегка при­крытой снежком земле, то оторопел: в утренних сумерках между густыми елями у стен райкома непозволительно голая и костлявая спина мелькнула и скрылась за углом. Сначала сержант решил, что ему мерещится, но фантастическая ширина черных сатиновых трусов местного промкомбината на фигуре заставляла поверить в реальность увиденного. Он потер глаза, проверяя, не остатки ли это сна, а когда отнял ладони от глаз, увидел, что голая фигура мелькнула меж елок повторно, отпечатывая на снегу вполне отчетливые следы босых ног. Ближайшее рассмотрение следов показало, что босоногих меж елка­ми бегало не меньше десятка. «Хоть одного, да возьму!» - решил по­стовой, решительно снял шинель, широко распахнул ее и встал наи­зготовку за углом райкома. А ничего не подозревающий йог-ревизор, не торопясь, обежал очередной круг чтобы попасть прямо в тесные милицейские объятия.