Глаза Элизы - [5]
Откуда взялось это существо, которое не боялось высоты и каждый день навещало ее, оставаясь неузнанным?
В надежно защищенную крепость проникло дуновение тайны. Мужество, неожиданность, мечта — у Тени было все, чего так хотелось Элизе. А может, еще и добрая воля. Кто знает, вдруг Тень ей поможет?
Тень застыла на своде Яйца. Там, где была проделана узкая щель. Через нее, очевидно, опустошили Яйцо в эпоху большого строительства. Во время дождя Элиза ловила свежую воду, которая сочилась сквозь это отверстие.
Именно там Тень и застыла.
Всякий раз повторялась одна и та же игра. Элиза знала: на нее смотрят. Она широко раскрывала глаза и лежала не шевелясь. Тень тоже не двигалась. Тянулись минуты, полные напряжения. Что это значит? Элиза не могла понять.
У двери послышался шум, Тень скатилась вниз и исчезла.
В Яйцо вошел человек. Это был начальник охраны, немолодой мужчина с голубыми глазами. Он снял длинный плащ и остался в жилете из мохового фетра, к которому жалом шершня был прикреплен мех. Элизе нравилась его старомодная элегантность, широкие штаны, поношенный синий шарф, но сам по себе мужчина внушал ей ужас.
Звали его Арбайенн, и он был столь же любезен, сколь безжалостен.
— Я вошел без разрешения, простите меня, госпожа. Но и вы поступили точно так же, покинув свою комнату.
— Чем же заниматься в тюрьме, как не сбегать?
— Вы не в тюрьме.
— Выдумка вашего хозяина. Мог бы придумать что-нибудь поинтереснее.
Все это время Элиза лежала, но теперь села, сдернув с головы простыню.
На лице Арбайенна мелькнуло удивление. Он никак не мог привыкнуть к ежику на голове Элизы.
После того как она обрилась, при взгляде на нее невольно хотелось плакать. Но ее лицо было так необычно и выразительно, что гость колебался между сочувствием и восхищением.
Много месяцев назад, когда она только появилась в Гнезде, Арбайенн поразился ее длинным густым волосам. Но однажды утром увидел ее обритой. Она совершила это преступление ночью, когда была одна. И бросила косу в лицо хозяину. Она догадывалась, что он не станет жениться на девушке, похожей на каторжанку, — дождется, пока отрастут волосы.
Арбайенн сделал к ней шаг.
— Хозяин собирается уезжать. Он хотел бы с вами поговорить.
— У меня нет хозяина.
— Ваш жених.
Элиза засмеялась, скорчилась от смеха на ярко-желтом матрасе.
— Мой хозяин, мой жених… Кем еще он желает быть? Моим поваром? Карманной собачкой, братом, слугой, садовником?
Арбайенн прошептал:
— Вполне возможно, госпожа, он готов быть для вас всеми одновременно.
Элиза перестала смеяться. Ничего не скажешь, Арбайенн был умным человеком. Девушка устало уронила руки.
— Ну так скажите им всем, от повара до собачки, что сегодня я не принимаю. Пусть приходят на будущий год.
Ответ был хорош, но Элиза знала, что это ничего не изменит. Арбайенн говорил о любви. Выразил ее суть. Его хозяин любил Элизу. Он готов был превратиться в блоху или мушку, только бы стать к ней ближе. Хоть в графин с водой, что стоял возле ее матраса.
— Он придет поговорить с вами, — сказал Арбайенн. — Вы не обязаны его слушать, но он придет.
Элиза ничего не ответила. Она взяла графин и отпила. Графин был мягким: его сделали из яйца божьей коровки.
— Вам, что же, не дали чашки?
— Чашки? Они бьются, — засмеялась Элиза между двумя глотками. — Вашим солдатам не понравились мои парикмахерские таланты.
Дело в том, что волосы у нее понемногу отрастали, и жениху не хотелось, чтобы она снова оказалась бритой.
— Позволю себе откланяться, — сказал Арбайенн.
И склонил голову в долгом поклоне. Рыцарском поклоне. А рыцарство всегда приятно.
Повернулся и пошел к двери.
Элиза его окликнула:
— Кто вас предупредил о моем бегстве?
Арбайенн улыбнулся:
— Мне просто дали приказ быть в Белом Лесу с тридцатью солдатами.
— Кто дал приказ?
— У меня один хозяин. Приказы мне дает только он. Он знает все.
Арбайенн вышел. В Яйце снова воцарилась тишина. Слышен был только ветер, который налетал порывами. Элиза подумала о сухих листьях: они парят в воздухе и странствуют вместе с ветром. Она завидовала их свободе.
Элиза встала.
И когда убедилась, что в самом деле одна, побежала вверх по стене, к своду.
От падения ее удерживал изгиб Яйца. Пробежав сколько хватило сил, она откинулась назад, сделала пируэт и приземлилась на ноги. Перевела дыхание и повторила свой трюк.
Так Элиза тренировалась. Свобода — это движение, согласитесь. Она чувствовала себя свободной, пока так или иначе не стояла на месте.
А вот Кроло чувствовал себя крайне несвободным. У него была тесная жалкая душонка и тело, зажатое между подтяжками и стволом пера. Кроло боялся пошевелиться. Час шел за часом, а он все висел распятый между двумя перьями.
Наконец он заметил проходившего мимо Пюре, и его посетила идея, достойная Кроло! И Ролока, разумеется, тоже. Он решил попросить Пюре обрезать подтяжки. Солдат вполне мог узнать бывшего начальника Ролока, но тот собирался, оказавшись на свободе, сломать солдату шею и сбросить его вниз.
— Эй, солдат!
Пюре задрал голову. Его заинтересовало, откуда слышится голос. Но смотрел он в другую сторону и даже приставил ладонь козырьком к глазам, чтобы лучше видеть. Никого не увидел и, посвистывая, отправился дальше.
