Глаза цвета неба - [40]

Она явственно ощущала его желание, щеки ее заалели. И все же, Настя толкнула его локтем, вывернулась, вырвалась из объятий, подхватила свой упавший меч.

— Продолжим, — весело призвала она его к бою.

— Я бы продолжил с тобой в другом месте. Но раз так, то держись…

Глава 20

Жизнь и смерть сегодня в ровен,

Не сыграешь в половину.

И на листьях капли крови,

Алой роcсыпью рябины.

(Альвар «Мак-Туиред»)

— Венчается раб божий Егорий на рабе божьей Ириде, Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, Аминь, — прогрохотал батюшка под сводами Софийского собора.

Сердце Насти радовалось и желало сыну счастья с хрупкой и смущенной девушкой, теряющейся в белом, длинном, до пола, парчовом платье, расшитом золотым бисером. Все же, любая девушка в свадебном наряде становится хоть на день самой красивой и самой важной. Когда-то и она была такой, выходя замуж за Ивана. Она так же произносила клятвы быть вместе в богатстве и бедности, в горе и радости.

— И да что Господь сочетает, человек не разлучает.

«А если жизнь разлучила? Грех ли начать все заново?» Настя подавила вздох, негоже на свадьбе сына с постным лицом ходить; и все же, на сердце было тревожно. Незнакомые ей мужчины, наверное, приглашенные со стороны Ксенаксиса, перешептывались, поглядывая оценивающе и на Иду, и на Настю. Обсуждают! «Купцы третьей гильдии, а гонору как у родственников императора» — подумалось ей. Поможет ли это свадьба Егору как он хотел? Примут ли эти его за своего? Да и так ли это важно… Были и друзья Егора, в основном ребята-русичи из хорошо знакомых семей. Алексиса не было среди гостей, чему Настя не преминула внутренне порадоваться. Оборвал, знать, с ним связь, ну и славу Богу! Настя перекрестилась. «Никита-то чего такой хмурый? А ведь взрослый уже парень, мужчина совсем, надо бы и ему жену сыскать, поговорю опосля с Матреной. Вон, подружки Иды как бойко глазками стреляют».

После венчания, под звон тяжелых гулко звенящих колоколов, уже ставшие мужем и женой Егор и Ирида выходили из храма, гости же, как и полагается, славили молодых, осыпая их пшеницей, цветами, и желали многая благая лета! Смеялся радостный Сашка, радовалась и Матрена с Глашей, мати украдкой утирала слезу, Ксенаксис был серьезен, уголки губ дрожали, глаза его улыбались.

* * *

День выдался на удивление солнечный и приятный. Лучи света играли в пожелтевшей листве деревьев, отбрасывали блики в лужицах. После небольшой прогулки поехали за город, там, в арендованном просторном доме, молодоженов встречали Ксенаксис с Анастасией — с хлебом и солью. Пили за здоровье молодых. За здоровье родителей. Егор обходил гостей, принимал поздравления, сам старался сказать доброе слово, вызнать, останется кто на завтра, кому ехать далеко. Потом пропадал, отдавая распоряжения слугам. Ирида, часто остававшаяся сидеть одна в центре стола, чувствовала себя растеряно. Настя подходила ее подбодрить, журила Егора, отсылала его обратно в главный зал к гостям, но через некоторое время он снова оказывался в людской. Свадьба шумела. Скоморохи пустились в пляс, веселя гостей, подбивая присоединиться. Закружили хоровод, подхватили подружки начавшую грустить Ириду, затянули в общее веселье и Сашку. Несмотря на хромоту, он смеялся и старался не отставать. «А Егора опять нет» — досадно подумалось Насте. Сама она плясать не ходила, улыбалась, в ладоши хлопала в такт, но все же оставалась за столом. К ней подходили хорошо знавшие их семью купцы, были и ремесленники, поздравляли. Подошел добротный, бородатый купец из Новгорода, пробасил:

— Какой парень взрослый вымахал! Достойный муж! Достойный! Знаю, не легко вам пришлось! Иван Тимофеев гордился бы!

Напоминание об Иване смутило Настю, она сдержанно улыбнулась, поблагодарила, все же чувствуя себя в душе виноватой.

Все гости были веселы и радостны: за столами слышался смех; кто песню затянул, кто уже в присядку пустился, все — кроме Никиты. Он угрюмо смотрел перед собой и много пил, не закусывая, словно дорвался, а потом и вовсе куда-то пропал.

Настал самый сокровенный момент. Потушили факелы и все свечи, лишь одна зажженная в руках Ириды осталась. Под грустное пение девушек подошла она к Насте, низко поклонилась. Подошли подружки, сняли покрывало с головы молодой жены, расплели косу, заплели две. Ирида, все это время стоявшая с опущенными в пол глазами, снова поклонилась, подняла на мать мужа неуверенный взгляд, и отдала свечу. Настя поклонилась в ответ, посмотрела с теплотой на Иду, приняла свечу и отдала Егору. Так приняли Ириду в семью. Празднование кончилось, молодые удалились в опочивальню.

Началась уборка на столах, явств и вин еще оставалось много. Пироги, фрукты складывали в холщевые мешки, раздавали с собой гостям, засобиравшимся домой. Сильно захмелевших слуги разводили по подготовленным комнатам.

Настя подошла к Матрене, обняла по-родственному за плечи.

— Матрен, присмотри тут по хозяйству, я домой поеду, посмотрю, как там дома.

— О госте печешься? — Матрена улыбнулась. — Затоскует один?

Настя смущено улыбнулась в ответ, кивнула.

— Темнеет уже, точно решила? — спросила Матрена настороженно.