Глаза цвета неба - [41]
— Да, поеду, Фрол уже запрягает лошадей.
— Одна не едть, вон, Никитку с собой возьми, больно сердитый ходит.
— Да жениться и ему пора! Так что, Матрена, скоро, может, и у тебя невестушка появится, а там и внуки пойдут.
— Дай-то Бог.
Во дворе нашелся и Никита, он влез с кем-то из людей Ксенаксиса в драку, собралась толпа поглазеть. Настя закричала, замахала руками, дабы остановить это безобразие, Фрол полез разнимать. Никиту, изрядно битого, оттащили в сторону, он сердился и продолжал ругаться. Оказалось, это из друзей Ксенаскиса кто-то про Иду плохое сказал.
— Ишь, как разукрасили, окаянные! — ворочал Фрол, вытирая лицо Никиты платком. — Драка на свадьбе, это ж надо! Плохой знак.
— Да будет тебе, Фрол. Заживет, дело молодое. Он молодец, защищал честь Егора. Плохо, конечно, что до драки дошло, но иногда люди по-другому не понимают. Побудьте тут, я Глашу поищу и домой поедем, — Никита, сидевший на деревянном ящике, кивнул и закачался.
Пока Настя ходила по коридорам и искала горничную, Никита куда-то ушел. Вернулась во двор, а его нет, только Фрол растерянный один сидит.
— Где Никита?
— Да тут был. На минуту отвернулся с человечком одним словом перекинуться, а он и убег.
— Фрол, как бы с парнем чего не приключилось… Прям на себя не похож. Матери его ни слова! Найди, присмотри за ним. Я все же домой поеду.
— Одна, матушка? Небезопасно.
— Я тоже поеду, — подошла Глаша. — Вдвоем оно-то надежнее будет.
Фрол головой покачал, и, пока собирались, все бурчал, что, мол, не разумно женщинам одним ехать, но Настя была непреклонна.
Пока ехали домой — совсем стемнело: ночь была полна звезд, и луна щедро освещала путь. Вместе с темнотой пришел и холод. «Обманчиво осеннее солнышко — с грустью думала Настя, зябко кутаясь в плащ. — Никакое ни лето — второй стороной плаща прикрыла плечо Глаши. — Поскорей бы домой добраться…» Глаша щебетала, обсуждая наряды подружек невесты, и какой жесткий был мясной пирог, мол, Матрена лучше в разы готовит, а денег, поди, поварам заплатили не мерено!
— Все это мелочи. Свадьба красивая вышла, как полагается. Об этом еще долго говорить будут.
— Это да, я не спорю, красиво и весело прошло. Я, признаться, так устала, наплясалась, мне бы спать поскорее лечь. А вы, Анастасия Тимофеевна, не притомились?
— Да что об этом говорить? Устала, конечно.
Повозка их подъехала, наконец, к дому. Настя натянула поводья, притормозила лошадь. Сонный Архип отворил ворота. Во дворе совсем слабо чадил факел.
— Анастасия Тимофевна, я уж и не ждал вас сегодня. Поздновато вы как-то. И Глаша с вами. Что ж вы без мужчин так далеко ехали? А Фрол где?
— Дела задержали, — устало ответила Настя.
— Как там все прошло?
— Хорошо. Да будет, завтра все расскажу.
— А я, Архип, тебе гостинцев взяла, — улыбнувшись, сказала Глаша. — Набрала самого вкусного. Пошли в трапезную, угощу. — У Архипа с интересом заблестели глаза, он в ответ заулыбался.
— Вот это спасибо! Я только лошадь распрягу.
Настя лишь дивилась: спать девка собиралась, а тут сон как рукой сняло. Она поднялась к себе, села на кровать, перед глазами замаячили образы уходящего суетного дня. Ноги устало гудели. Нет, надо поговорить сегодня, Ногай ждет, она обещала дать ему ответ. Славянка встала, умыла лицо. Начала расстегивать пуговки на вороте. Вдруг явственно послышался скрип открывающихся ворот. Архип пошел куда? Настя вышла на лестницу. Все было тихо. Ворота закрыты. Во дворе горел свежий факел, никого не было. Она вернулась к себе. Мало ли, чего примерещится? Переодела платье — чистая ткань приятно холодила. Скрипнули половицы совсем рядом с ее комнатой, а дальше скрип двери, шум, топот. Настя захватила с собой свечу в железном подсвечнике, вышла и прислушалась: кто-то явно был в комнате Егора. Может, кошка соседская забралась? Вдруг послышался глухой стук, упало что-то тяжелое. Ставни сорвало? Настя уверенно направилась в комнату сына. Было тихо, но остро пахло дымом и жженой восковой свечой. Настя шагнула вглубь, и свет свечи выхватил две мужские тени справа, а прямо пред ней — Алексис! Настя обомлела. Не ожидала от него такой наглости! На столе Егора все было сброшено на пол. Другой сундук, что с одеждой, валялся перевернутый.
— Да ты, никак, совсем ума-то лишился и стыд всякий потерял!
— Анастасия Тимофевна! А где здрасте?!
— Вон! Пошли вон из моего дома!
— Потише, — Настя услышала хриплый голос у себя над ухом.
— Мар, придержи-ка ее!
Ее руки были резко отведены за спину, ладонь сильно сжата стальной хваткой, свеча с подсвечником выпала и покатилась по полу, потухла. Комната погрузилась во мрак. Настя дернулась, но силы были явно не равны. Страх подкатывал предательским образом. В низу Ногай и Архип — надо бы их предупредить!
— Тать проклятый! Помогите! — закричала что было сил Настя.
— Рот ей заткни.
На губы Насти легла и плотно прижалась шершавая мужская ладонь. Девушка дернулась, но второй рукой мужик за спиной продолжал крепко держать ее.
— Ну так чего же вы так серчаете? — продолжал ядовито-ласково Алексис. — Разве так встречают хороших друзей?!
Он чиркнул кремнем, еще, выбил искру и зажег свечу стоявшую на столе. Свет слабо очертил основные предметы комнаты и ухмыляющегося Алексиса.
Завоевать интерес – цели не имею, поэтому он привьётся вам от моего нераскрытия темы, жанра, описания героев, времени. Мне просто казалось, что я вне времени, когда писал сье. Содержит нецензурную брань.
Размышления о тахионной природе воображения, протоколах дальней космической связи и различных, зачастую непредсказуемых формах, которые может принимать человеческое общение.
Среди мириад «хайку», «танка» и прочих японесок — кто их только не пишет теперь, на всех языках! — стихи Михаила Бару выделяются не только тем, что хороши, но и своей полной, безнадежной обруселостью. Собственно, потому они и хороши… Чудесная русская поэзия. Умная, ироничная, наблюдательная, добрая, лукавая. Крайне необходимая измученному постмодернизмом организму нашей словесности. Алексей Алехин, главный редактор журнала «Арион».
Как много мы забываем в череде дней, все эмоции просто затираются и становятся тусклыми. Великое искусство — помнить всё самое лучшее в своей жизни и отпускать печальное. Именно о моих воспоминаниях этот сборник. Лично я могу восстановить по нему линию жизни. Предлагаю Вам окунуться в мой мир ненадолго и взглянуть по сторонам моими глазами.
Книга включает в себя две монографии: «Христианство и социальный идеал (философия, право и социология индустриальной культуры)» и «Философия русской государственности», в которых излагаются основополагающие политические и правовые идеи западной культуры, а также противостоящие им основные начала православной политической мысли, как они раскрылись в истории нашего Отечества. Помимо этого, во второй части книги содержатся работы по церковной и политической публицистике, в которых раскрываются такие дискуссионные и актуальные темы, как имперская форма бытия государства, доктрина «Москва – Третий Рим» («Анти-Рим»), а также причины и следствия церковного раскола, возникшего между Константинопольской и Русской церквами в минувшие годы.
Небольшая пародия на жанр иронического детектива с элементами ненаучной фантастики. Поскольку полноценный роман я вряд ли потяну, то решил ограничиться небольшими вырезками. Как обычно жуткий бред:)