Все воровские инстинкты разом вскипели в Конане. В ярко-синих глазах киммерийца вспыхнул поистине дьявольский свет. Разве так можно — выставлять напоказ все свои деньги? Конан колебался недолго. В конце концов, он не собирался обворовывать своего возможного спутника. Но проверить — что там у него в кошеле — Конан был просто обязан. Хотя бы в целях безопасности. Вдруг это — никакой не безобидный путешественник-чудак, а, к примеру, глава бритунских стражников? Конан сейчас не мог бы сходу назвать преступление, за которое его могли бы преследовать аж из самой Бритунии. Но, если как следует покопаться в бурной биографии варвара, наверняка что-нибудь да сыщется.
Лучше не рисковать, не так ли?
И Конан осторожно запустил пальцы в кошель.
И замер…
Он нащупал нечто, от чего мороз пробежал по его жилам, а кровь застыла, и душный жаркий воздух вендийского вечера вдруг наполнился живительной прохладой.
Ибо Конан в кошельке спящего бритунца нащупал огромный драгоценный камень. Конан почти не сомневался в том, что представляет собой его добыча. Подцепив его двумя пальцами, Конан извлек камень наружу.
Последние лучи заходящего солнца мазнули по камню, лежащему посреди большой загрубевшей ладони киммерийца, и тысячи граней алмаза заиграли всеми цветами радуги. Отблеск плясал на лице Конана, радужки разбегались по траве, рука киммерийца вся была залита разноцветным сиянием. Такого Конан действительно не видел никогда в жизни. Этому алмазу не было цены.
— Глаз Кали, — прошептал Конан еле слышно.
И камень, словно бы услышав, как благоговейно к нему обращается человек, вспыхнул с новой силой. Еще ярче сделались отблески драгоценных граней, еще быстрее запрыгали искры в глазах Конана. Он зажмурился, спасаясь от нестерпимого сияния, а когда вновь поднял веки, камень уже погас.
Солнце зашло за горизонт, в роще стало очень темно. Ночь наступала в Вендии без всякого перехода. Никаких сумерек, никакого балансирования на грани света и тьмы. Только что весь мир был залит призрачным розоватым сиянием — и вот уже настала непроглядная темень. Нужно подождать, чтобы звезды пришли в себя — равно как и люди, которые, сколько ни жили в Вендии, так и не научились мгновенно переходить от света к темноте. И лишь спустя несколько минут после внезапного, точно обрубленного мечом, окончания заката на черном бархатном небе проступают ночные светила.
Чуть позже появится луна, яркий серебряный спутник всех, кто крадется в ночи, — людей и диких зверей.
Конан сомкнул пальцы над алмазом. Некоторое время он рассматривал спящего. Стоит ли разбудить бритунца и предложить ему поделить добычу? Или просто стащить камень и дать деру? И то и другое было бы в порядке вещей.
В конце концов, алчность взяла верх. Разве Конан не был вором? В этом занятии он не видел ничего для себя постыдного. Он легко приобретал богатства и легко с ними расставался. Если его просили помочь — редко отказывал. Если его самого обворовывали — аплодировал удачливому воришке. Он играл по правилам и никогда не совершал подлостей, а в этом, как считал киммериец, и заключался залог его честности.
И, если уж на то пошло, разве сам бритунец не украл этот камень?
Он же сам проболтался во сне: «Глаз Кали». Этот камень принадлежал богине Кали, ее святилищу и жрецам, которые за этим святилищем ухаживали. Следовательно…
Конан решительно оборвал свои рассуждения, сочтя их слишком долгими. Если уж действовать, то без промедления.
И, сунув камень в собственный кошель, Конан скользнул в ночную тьму.
Бритунец так и не проснулся.
* * *
Конан быстро шагал по джунглям. В темноте варвар видел почти так же хорошо, как и днем. К тому же вскоре после наступления ночи на небе появилась луна в последней четверти перед полнолунием. Она заливала джунгли ярким серебряным светом, и в ее таинственных лучах Конану отлично виден был каждый лист, каждая ветка, каждая лиана.
Ориентируясь по звездам, он избрал направление на закат. Теперь, когда алмаз был у Конана, он не видел дальнейшего смысла своего пребывания в Вендии. Пора было перебираться поближе к цивилизованному миру. Алмаз легко продать в том же Шадизаре. И хоть за него никто не даст истинной цены, того, что можно выручить за подобный камень в Шадизаре, будет довольно, чтобы забыть о неудачном посещении Вендии.
Постепенно свет изменялся; появились первые предвестники скорого рассвета. Неожиданно — как будто некто подал им сигнал — разом запели птицы. Конан усмехнулся. Человек все-таки существо дневное. Даже вор.
Он прошел еще несколько шагов и вдруг провалился в глубокую яму.
Это произошло так внезапно, что Конан не успел даже прогневаться на собственную неосмотрительность. Гнев пришел потом, когда он огляделся и обнаружил, что действительно угодил в ловушку, из которой не просто выбраться.
Яма имела явно рукотворное происхождение. Какие-то неведомые охотники выкопали ее в лесу и чуть присыпали листьями поверх тонкой сетки из лиан, чтобы крупный зверь не заметил подвоха и ступил прямо в ловушку.
«Крупный зверь» скрипнул зубами. Отвесные стены высотой в два человеческих роста делали очень затруднительным, если невозможным, любое восхождение наверх. К счастью, на дне ямы не было кольев. Должно быть, зверя хотели захватить живьем.
