Главный врач - [67]

— Часто пьет? — поинтересовался Корепанов.

— Часто… Кто она такая?

— Ты ведь знаешь, артистка.

— Где ты с ней познакомился?

Алексей сказал.

— Кому из вас больше повезло?

Алексей не ответил.

— Ты на меня злишься? — спросила Ася.

— Нет.

— И за то, что я тебя к ней ревную, тоже не злишься?

— Нет.

Оркестр замолчал. Алексей усадил Асю на место и подсел к Марине.

— А вы совсем неплохо танцуете, — сказал Мильченко, обращаясь к Алексею.

Марина прикрыла рот салфеткой. Глаза ее смеялись.

— Вот видите, она смеется, — сказал Корепанов.

— Он совсем не умеет танцевать, — уже не скрывая улыбки, сказала Марина. — Он — как медведь.

Опять заиграл оркестр.

— Пойдем?

— Ну что ты все со мной и со мной! — взмолился Корепанов.

— Ас кем же? Олесь Петрович увлечен разговором с Мариной Андреевной, а Леня уже на ногах не держится.

— Ну-ну! — пригрозил ей пальцем Бритван. — Впрочем, идите. Идите танцуйте, а мы здесь…

Он стал наливать шампанское.

— Тебе налить шампанского, Асенька?

— Обязательно! — остановилась она. — Не так, — сказала Корепанову. — Это медленное танго.

Она танцевала, не спуская с него глаз.

— Что ты так смотришь на меня? — спросил Алексей.

— Помнишь, когда-то, когда я смотрела на тебя вот так, ты кричал на всю аудиторию: «Аська, убери свои глазища: они хоть кого с ума сведут». Помнишь?

— Помню, — спокойно ответил Корепанов.

— Когда я смотрю на тебя, мне становится не по себе, ты стал каким-то совсем другим.

— Нет, Асенька, я — тот же.

— Она тебе нравится?

— Кто?

— Артистка эта, Марина?

— Она много выстрадала за войну…

— Она не похожа на великомученицу в терновом венке.

— Не надо так, Ася.

— Не буду. Теперь я вижу…

— Будем еще танцевать или хватит? — спросил Корепанов.

— Хватит.

Они подошли к столу.

— Что так быстро? — спросил Бритван.

— Не хочу танцевать, — сказала Ася. — Хочу шампанского.

— Пожалуйста! Тебе налить, Алексей Платонович?

— Я себе водки налью.

Корепанову и в самом деле захотелось водки, и он потянулся за фужером… «Нет, это нелепо — пить водку из фужера», — подумал он и налил себе рюмку.

Ася подняла свой бокал и обратилась к Марине.

— Я хочу с вами выпить, Марина Андреевна. И только с вами.

— Почему же только со мной? — улыбнулась Марина.

— Потому, что вы красивая. И еще потому, что вы нравитесь ему, моему другу.

— Ася, — умоляюще посмотрел на нее Корепанов.

Ася отхлебнула из бокала и поставила его на стол.

— Да, нравитесь, — продолжала она, глядя на Марину. — Он мне это сам сказал. Только что. Когда мы с ним танцевали.

— А ведь она пьяна, — рассмеялся Бритван. — Это с ней очень редко бывает.

— Пожалуй, время и по домам, — посмотрел на часы Мильченко. — Поздно уже.

— Сейчас, — согласился Бритван, — только шампанское допьем. Вам шампанского или водки, Олесь Петрович?

— Шампанского и самую малость.

Бритван налил всем.

— А себе я водки налью. Не отставать же мне от Алексея Платоновича.

— Тебе от него ни в чем отставать нельзя, — сказал Мильченко.

— Слышал, Алексей Платонович? — подмигнул Бритван Корепанову. — Мне от тебя отставать запрещается. Твое здоровье. — И он чокнулся с Алексеем через стол.

Когда все спускались уже по лестнице, Алексей спросил Марину, где она живет.

— О, мне совсем недалеко. Мне даже одеваться не надо. Я здесь живу, в гостинице.

Ася взяла Алексея под руку.

— Ты видишь, как тебе не везет! — нервно рассмеялась она, когда они немного отстали. — Тебе, конечно, очень хотелось проводить ее. А провожать-то и некуда. Не везет?

— Не везет, — ответил Корепанов, и ему вдруг стало легко и радостно.

5

Кабинет Мильченко на втором этаже. Огромное окно выходит на площадь. Прямо под окном — высокий тополь. Летом его листья закрывают вид на площадь полностью. Но сейчас ветки еще голые, только почки на них набухли, и вся площадь — как на ладони. Напротив — небольшой скверик. В центре его — памятник Шевченко. У скверика — несколько машин, густо забрызганных грязью.

Бритван пришел ровно в девять.

— Ты прости, что тебе из-за меня с отъездом задерживаться приходится, — сказал Мильченко, крепко пожимая ему руку. — Мне тут, понимаешь, посоветоваться нужно по одному очень серьезному вопросу. Только разговор — строго между нами.

— Меня можно было бы и не предупреждать, — сдвинул брови Бритван.

— Ну, ну, не обижайся. Это я потому, что речь о твоем друге идет, о Корепанове. Читай вот.

Он протянул Бритвану бумагу.

Это было письмо без подписи. Кто-то ставил в известность обком о безобразиях в хирургическом отделении областной больницы. В письме говорилось о невысокой квалификации Корепанова, о том, что он берется за непосильные для него операции, о грубых диагностических ошибках, за которые люди расплачиваются жизнью. В качестве примера приводился знатный тракторист Сенечкин, которому Корепанов якобы удалил вместо больной здоровую почку и этим обрек человека на верную смерть.

— Подлость, — сказал Бритван.

— Что «подлость»? — спросил Мильченко.

— Вот такие письма. За эти вещи публично сечь надо или к позорному столбу привязывать, как в старое время привязывали воров и разбойников.

— Ну, в старое время к позорному столбу не только воров привязывали, — заметил Мильченко. — Не спеши с выводами. Лучше скажи, у Сенечкина что было?