Главный университет. Повесть о Михаиле Васильеве-Южине - [57]

— Кому поручим это важное дело?

— Петру Сомову — он у нас хозяйственный.

Петр — долговязый худой парень из рабочих — не скрывал радости. Он гордился данным ему поручением а тотчас выбежал из аудитории.

— Теперь, — продолжал Южин, — об оружии. Надо подсчитать, сколько у нас револьверов. Пожалуйста, возьмите двух комитетчиков, товарищ Алексинский, соберите всех, кто вооружен огнестрельным оружием, и разбейте их на отряды.

Алексинский пожал плечами и вышел, кивнув головой двум сидевшим рядом с ним студентам.

— А нам, — продолжал Васильев, — предстоит решить одну научную задачу.

— Научную? — удивился вихрастый паренек в короткой студенческой куртке.

— Именно научную. Есть ли среди вас химики? Студенты молчали, — видимо, химиков среди них не было. Это огорчило Михаила Ивановича: он надеялся, что молодежь могла бы изготовить динамит, который сейчас очень пригодится. Он знал, конечно, теорию взрывчатых веществ, но практических навыков не имел.

— А мы реквизируем из химической лаборатории серную кислоту или азотную, наполним ими колбы — и будьте уверены, какие бомбы получатся, — сказал очкарик, взглядом испрашивая у Южина разрешения.

— Что ж, — ответил Михаил, — на худой конец и это неплохо. Идите к профессору — он живет в университетском здании — и заберите ключи от лаборатории.

Увидев замешательство среди комитетчиков, Южин добавил:

— Будет профессор отказываться — арестуйте.

Будто только этих слов и ждали студенты. Они вскочили, крикнули что-то и выбежали с очевидной готовностью «арестовать профессора». «Юность пробует силы», — подумал Михаил.

Ночь прошла спокойно, даже более спокойно чем можно было предвидеть. Забыв обо всякой опасности, вопреки всяким правилам маскировки и конспирации, студенты жгли на университетском дворе костры, кипятили чай, варили в позаимствованных из лабораторий посудинах пищу. Продукты Петр Сомов привез самым исправным образом.

— Что же, — сказал Южин, — мы поручаем вам, товарищ Сомов, полный контроль за их расходованием. Наказ такой: экономить каждую крошку хлеба, каждый грамм!

Васильев уснуть не мог и почему-то думал о Ленине. Что бы он сказал об этой ночи, об этой попытке организованного выступления студентов?

С тех пор как они расстались, Михаил Иванович не пропускал ни одной его статьи, ни одной опубликованной речи и всякий раз получал лишнее подтверждение тому, как прозорлив и глубок в своих суждениях Владимир Ильич.

…Южин смотрит сейчас на молодых людей и думает об их судьбе, об их будущем. Конечно, большинство из этих воинственных мальчиков вряд ли станут революционерами, многие попали сюда случайно. Но ведь им нужно пройти сложную школу борьбы, понять себя.

И все-таки Южину казалось, что молодежь не чувствует всей сложности момента: студенты смеялись, сыпали шутками и анекдотами. Поначалу это насторожило Васильева, но постепенно он начал понимать, что это — жизнелюбие, что это и есть молодость, с ее отчаянным блеском в глазах, с презрением к унынию и опасности, и в какой-то степени — игра в «революцию».

И это веселье, эта жизнерадостность заразила, увлекла его. Он смеялся вместе со всеми, шутил и острил, а потом пел с ними озорные и веселые студенческие песни.

Несмотря на позднее время, Михаил решил отправить связного к Марату: нужно поставить в известность МК о событиях в университете. Южин снова припомнил предупреждения Ильича — события иногда будут опережать организаторов забастовок и восстания. Важно не плестись в хвосте этих событий, вовремя возглавить их, направить по правильному руслу…

Рассвет в октябре наступает поздно. Было уже около восьми утра, когда прикорнувшего в одной из аудиторий Васильева разбудил Петр.

— Полиция, — коротко и тревожно сказал он.

Южин выглянул в окно и увидел, что вокруг университетского здания в несколько рядов стоят цепи полицейских.

— Связной из МК не возвратился?

— Нет.

Васильев видел в окно, как замкнула кольцо вокруг университетского здания полиция, как занимают позиции стянутые сюда, на Моховую, войска, как плечом к плечу становятся солдаты и взоры их направлены на университетские окна. Хорошо, что пока еще только взоры.

Южин прошелся по аудиториям и с сожалением увидел, что многие студенты выглядят далеко не так бодро и уверенно, как вчера днем и тем более ночью.

— Ну что, ребята, нос повесили? Солдат испугались? Вы ведь их камнями забросать хотели, — язвил Алексинский. Ему казалось, что он поддерживает боевой дух.

— Вас хочет видеть ректор университета, — сказал Петр Южину. — Он тут все призывает разойтись по домам.

Васильев слыхал немало о ректоре Московского университета профессоре Мануйлове. Он был известен как либерал, которого любая, даже малая уступка со стороны самодержавия приводила в неописуемый восторг.

Ректор утратил свою обычную солидность. Он метался по аудиториям и умолял пощадить университетскую честь и здание, — вон и войска уже прибыли.

— Мы их сюда не звали, — решительно ответил Васильев. — Здание мы пришли не разрушать, а оборонять, от бандитов и черносотенцев.

Ректор убежал, поминутно повторяя застрявшее на языке слово:

— Безумие! Безумие! Безумие!

В это время Южина разыскал связной с запиской от, Марата.