Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ - [23]

Возвращаясь домой пешком и на общественном транспорте, Стомбау мысленно анализировал свои «потери». Он, возможно, засветился как работник ЦРУ, хотя был в гриме и постарался не оставить на письме отпечатков пальцев. Он раскрыл «Николая» как посредника, который помог ему установить контакт с отцом Романом, правда при этом не упоминалась связь «Николая» с журналистикой. Все это обсуждалось с Вашингтоном еще до начала операции, и риск посчитали приемлемым. Если письмо попадет в чужие руки, трудно будет связать «Николая» с Николасом Данилоффом, если только отец Роман не действовал с самого начала под контролем КГБ. Но это не даст КГБ ничего нового, а только подтвердит, что Данилофф, как это и предусматривалось планом русских, доставил адресованный Уильяму Кейси пакет по назначению. Стомбау возвратился в свою квартиру в сумерках, усталый, но уверенный в том, что в течениевсего дня был «чист».

Письмо, переданное отцу Роману, содержало инструкции неизвестному ученому по установлению контакта с ЦРУ. Письмо было написано так, что его мог понять только тот, кто писал первое письмо в 1981 году. Теперь Стомбау каждый четверг контролировал место встречи, расположенное недалеко от центра города в районе Киевского вокзала. Однако там никто не появлялся.

5 апреля отец Роман позвонил журналисту и передал ему любопытное сообщение: «Встреча 26 марта была невозможной. Ваши ребята действовали таким образом, что сами сорвали встречу». Почувствовав опасность, Данилофф, полагая, что КГБ контролирует его телефон, ответил отцу Роману, что не понимает, о чем идет речь.

Шесть дней спустя на пресс-конференции в Спасо-хаузе по случаю визита в Москву спикера Палаты представителей Типа О’Нила Данилофф снова встретился с Камманом. Гуляя по территории помпезной городской усадьбы, расположенной всего в одной миле от Кремля, Данилофф рассказал американскому дипломату о последнем сообщении отца Романа. Журналист снова подчеркнул, что больше не хочет иметь к этой истории никакого отношения.

Между тем Стомбау каждый четверг проходил мимо места встречи у Киевского вокзала в надежде встретить ученого, который никогда так и не появился, пока с неожиданной стороны не пришло известие, что операция с отцом Романом провалена.

18 апреля Майкл Селлерс установил контакт с работником КГБ, который несколько месяцев назад предложил ЦРУ свои услуги, бросив пачку документов в окно автомашины работника политической секции посольства США. Американцы не знали подлинного имени — «доброволец» хотел остаться анонимным; из его информации было видно, что он являлся работником КГБ, возможно, контрразведывательного управления, хотя у американцев были разногласия в отношении того, был ли он работником Второго главного управления или Московского управления КГБ. ЦРУ присвоило ему оперативный псевдоним «Каул»[19] и приступило к организации работыс ним в Москве.

Селлерс был вторым работником ЦРУ, кто встречался с «Каулом». Первая встреча прошла неудачно, поскольку вышедший на нее разведчик не понимал примитивного языка, на котором говорил русский.

В ходе встречи с Селлерсом «Каул» подтвердил, что КГБ использует специальный химический препарат для облегчения слежки за американскими разведчиками. «Каул» побрызгал аэрозолем этого препарата в пластиковый пакет. Селлерс, который владел русским языком в совершенстве, гораздо лучше понимал «Каула», чем его предшественник, но даже ему было трудно разбирать гортанные звуки русского, языка, на котором говорил «Каул». «Доброволец» оказался «крутым» оперативным работником Московского управления КГБ, и он с раздражением относился к американцу, который не понимал его разговорных выражений.

В ходе первой встречи Селлерс, уйдя от слежки на длинном проверочном маршруте, несколько часов беседовал с ним, прогуливаясь по московским улицам. Первым сюрпризом «Каула» стало то, что КГБ знал о письме ЦРУ отцу Роману. Петляя по аллеям и боковым улицам и постоянно оглядываясь в поисках слежки, русский собеседник объяснил Селлерсу, что ЦРУ передало письмо «неправильному» человеку. Селлерс понял это так, что Стомбау отдал письмо человеку, который работал на КГБ, и тот, в свою очередь, передал его властям. Из высказываний «Каула» не следовало, что дело Николаса Данилоффа с самого начала было провокацией. «Каул» дал понять, что ЦРУ как бы совершило ошибку, приняв как факт предположение американского журналиста, что отец Роман был именно тем человеком, который оставил анонимный пакет. Передав письмо отцу Роману, ЦРУ передало его прямо в КГБ.

Встреча с «Каулом», по существу, позволила разгадать загадку, связанную с делом отца Романа, но в то же время дала толчок процессу поиска виновных, который занял больше года. После получения информации от «Каула», раскрывающей связь отца Романа с КГБ, некоторые в ЦРУ предлагали предупредить журналиста, что он стал объектом провокации КГБ, но эта информация до него так и не дошла.

Штаб-квартира ЦРУ. 18 июня 1985 года, 13:45

Заканчивая свой отчет о встрече 23 марта, Стомбау чувствовал раздражение Гербера. На самом деле Гербер был в бешенстве. Он считал, что, использовав имя «Николай» в операции, тот нарушил его прямой запрет. Через несколько дней после мартовской встречи Гербер направил в Москву свои замечания и строго отчитал Стомбау за расшифровку «Николая». Но это была его первая возможность встретиться со Стомбау и услышать его объяснения.