Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ - [22]

В марте Натырбов попросил заместителя посла Курта Каммана пригласить журналиста в посольство. К тому времени Данилофф был занят освещением прихода к власти Михаила Горбачёва, но согласился заехать в посольство, где Камман провел Николаса в звуконепроницаемую комнату в политической секции, так называемый «пузырь». Когда Данилофф стал рассказывать то, что помнил о разговоре с отцом Романом, и о том, что он сразу же сообщил об этом Бенсону, к ним присоединился Натырбов. Данилофф знал его только как второстепенного советника по региональным делам, но едва тот начал задавать вопросы, журналист сразу же понял, что смуглый человек с густой копной зачесанных назад волос и изрезанным глубокими морщинами лицом представлял ЦРУ.

Только позже он узнал, что Мюрат Натырбов был московским резидентом ЦРУ.

Этот разговор встревожил журналиста. Натырбов сосредоточился на письме, которое он получил в январе. По словам Натырбова, складывалось впечатление, что письмо было написано неким ученым-диссидентом, пытающимся установить контакт с американской разведкой. Данилофф заметил, что в это трудно поверить. Он был убежден, что отец Роман действовал по заданию КГБ и письмо исходило оттуда. Натырбов попросил описать внешность курьера, и Данилофф дал ему описание внешности молодого русского, а также номер его телефона. ЦРУ передало номер телефона в АНБ, одно из ведомств разведывательного сообщества США, занимавшееся раскрытием кодов и радиоперехватом, которое и установило адрес владельца телефона. Стомбау было поручено разыскать отца Романа и через него попытаться установить контакт с таинственным ученым.

Стомбау подобрал телефонную будку неподалеку от места, где, по данным Лэнгли, мог проживать отец Роман. Уверенный, что он все еще без наблюдения, Стомбау быстро прикрепил к телефонной трубке индукционную катушку на присоске, чтобы записать телефонный разговор на скрытый под одеждой кассетный магнитофон. Опустив монеты в щель телефона-автомата, он стал набирать номер отца Романа. Он медленно набирал номер, стараясь, чтобы ветхая московская телефонная сеть с первого раза произвела правильное соединение.

После третьего гудка ответила женщина:

— Алло…

— Это квартира Романа Потёмкина? — произнес Стомбау заранее тщательно отрепетированную русскую фразу.

— Я его мама, Романа нет дома, — тон женщины был спокойным и естественным.

— Вы не знаете, когда он вернется?

— Примерно через час.

— Спасибо, я позвоню позже.

Стомбау собрался с мыслями. Ему удалось установить, что телефон на самом деле принадлежал Роману Потёмкину, но впереди еще подстерегало много опасностей. Если отец Роман был провокатором КГБ, что представлялось вполне реальным, то телефон мог принадлежать какой-нибудь находящейся под контролем КГБ «службе ответов». Ему было бы спокойнее, если бы на звонок ответил сам отец Роман, а не женщина, назвавшаяся его матерью и сообщившая, что он вернется через час. Этого времени КГБ, если он контролировал эту операцию, будет вполне достаточно, чтобы подвезти к телефону отца Романа. Стомбау подумал, что это, однако, не увеличивает степень риска, он решил подождать и через час позвонить снова. И отправился на поиски второй телефонной будки.

Спустя час он снова набрал номер телефона Романа Потёмкина. После второго гудка ответил мужской голос:

— Да…

— Наш общий друг Николай сообщил мне… У меня есть кое-что для Вас. Вы можете подтвердить мне свой адрес?

Стомбау прочел имевшийся у него адрес.

— Нет, неправильно.

— Вы можете сказать мне ваш правильный адрес? Пожалуйста, говорите помедленнее.

Собеседник повторил адрес, и Стомбау, не полагаясь полностью на диктофон, тщательно записал его.

— Спасибо, надеюсь, что скоро мы свяжемся с вами.

Стомбау повесил трубку и быстро прослушал пленку, чтобы убедиться, что адрес записан и там. Прикинув по карте, он понял, что дом отца Романа находился примерно в 40 минутах ходьбы от того места, откуда он звонил, и попытался оценить обстановку.

Он сделал два телефонных звонка религиозному активисту, человеку как раз той категории, которая должна привлекать внимание КГБ, даже если в тот момент он еще не находился под контролем этой службы. Если телефон контролировался, то КГБ станет ясно, что отцу Роману дважды звонил какой-то иностранец. Было маловероятно, что телефон отца Романа контролировался в режиме реального времени, поскольку в Москве постоянно прослушивались десятки тысяч телефонов. Он решил, что если действовать быстро, то успеет доехать до дома отца Романа и вручить ему письмо, прежде чем КГБ сможет установить там наблюдение. Но шансы на успех были только в том случае, если отец Роман еще не находился под контролем КГБ.

Экипированный по варианту «легкой маскировки» — усы, очки, шапка и русская одежда, — Стомбау почти час шел пешком до места жительства отца Романа. Он вошел в подъезд и нашел квартиру, номер которой назвал ему отец Роман. Дверь открыл молодой человек 30 лет с длинными волосами и, как впоследствии Стомбау назвал это, «с мягким выражением лица».

— Вы отец Роман и передавали ли вы кое-кому конверт? — спросил Стомбау.

— Да, — просто ответил молодой человек, и Стомбау не уловил в его ответе на этот ключевой вопрос какой-то особой интонации. Тем не менее он, не снимая перчаток, достал из кармана письмо и передал его отцу Роману. Потом попрощался и быстро покинул квартиру.