Главбухша - [20]

Вот почему Марта не спешила прогонять мужа и распускать знамена собственной свободы.

Марта помыла руки, вернулась на кухню, где ее ждал чай,салат из свежих огурцов с помидорами и любимый овечий сыр.

 «Не иначе разводится, коли такой заботливый! — промелькнуло у нее в голове. — Вот стервец!»

— Мне предложили поставить спектакль в Сыктывкаре, — сообщил Виталик. — Пьеса «Двух королев не бывает» — о Марии Стюарт и Елизавете Первой, Английской, уже объявлено о премьере, постановка бенефисная, к юбилею одной тамошней звезды, а режиссер неожиданно загремел в больницу. Прима ждать не хочет, через два месяца спектакль должен выйти, и точка. Ей потребен, как говорится, любой режиссер. Вот мне позвонили по старой памяти, и я согласился. С институтом уже согласовал, вещи уложил...

— Когда лететь? — спросила Марта.

— Через полчаса надо выходить, билет я купил.

Хорошо, что тебя дождался, — виновато посмотрел на жену. — Извини, что сам все решил, утром меня нашли, сказали «срочно», я звонил тебе несколько раз, но тебя не было. А потом уж поехал за билетом... — Он шумно вздохнул, хлебнул чаю. — Мне очень нужна эта постановка. Я должен поверить в свои силы и... — Он что-то еще хотел сказать, но лишь махнул рукой. — Я должен. Либо — либо. Чтобы потом не упрекать себя. Но ты все понимаешь.

Она понимала. Дала,.ему денег, быстро наделала  бутербродов, и он ускакал радостный и счастливый, а она осталась одна с той самой свободой, которая была ей нужна, как припарка: для мертвых.

5

Шел квартальный баланс. Его нужно было сделать и по «Крыму» — второй подставной фирме. «Марну», просуществовавшую год, Марта ликвидировала. По «Крыму», несмотря на то что прошел лишь один квартал, образовалась немалая прибыль, которую нужно было ловко спрятать, а для этого пришлось сидеть и выкручивать мозги. Марта так перенапряглась, что у нее схватило поджелудочную. Она приняла лекарство, легла и стала смотреть в потолок.

   К счастью, мужа не было. Поставив спектакль про своих королев в Сыктывкаре, он некоторое время побыл дома, но неожиданно позвонили из Перми и  предложили поставить эту же пьесу там. Виталик обрадовался. Пермский театр считался посолиднее, а кроме того, что-то Виталику не удалось из-за спешки воплотить в Сыктывкаре, и он был счастлив, как ребенок, которому вернули утерянную игрушку. Он снова быстренько собрал чемодан и умчался на Урал.

И это оказалось кстати, потому что Марта любила болеть одна, без свидетелей.

Поджелудочная была ее ахиллесовой пятой. Стоило главбухше перенервничать или съесть жесткий кусок мяса, как боль выскакивала, словно разъяренная львица из кустов, впивалась в нее острыми зубами, терзала день-два, а потом исчезала. В такие минуты Марта ложилась, гладила живот и терпеливо ждала, когда железа успокоится. Другого способа с ней справиться Земская не знала.

В эти напряженные дни пришла новая партия автозапчастей от Вальтера и застряла на таможне, где сменилось начальство. Новое нужно было подмазать, а искусством давать взятки, да так, чтобы берущий при этом не испытывал никакой неловкости, Марта владела в совершенстве, и тут никто не мог ее заменить. Поэтому, едва боль отступила, она помчалась на таможню и прокрутилась там всю первую половину дня, обольщая таможенников, пришедших на смену прежним. Она ловко подсовывала кому сотню баксов, кому бутылку отменного  марочного  коньяка  или коробку конфет,  делала это смеясь, открыто, легко, будто хотела кому-то сама помочь, и никто не отказывался, все только крякали, охали, ворчали, но подписывали таможенные документы вне очереди, и к обеду два грузовика с автозапчастями уже мчались на автосервис к Гриневичу, куда предназначалась большая часть прибывшего груза.

Марта сама заехала в «Глобус», чтобы получить половину суммы наличными, такой был уговор. С Марком Гриневичем, генеральным директором «Глобуса», всегда возникали сложности, в последний раз чуть не вспыхнула война, и Стас потребовал от Марка, чтобы тот платил день в день: автозапчасти на складе, наличные и платежку на вторую половину суммы - на стол.

Марта вошла в приемную, но Сима, секретарша Гриневича, встала у дверей, попытавшись запугать ее своим большим бюстом.

—Детка, у тебя кремлевские телефоны верещат, иди-ка лучше займись делом, — строго бросила ей Марта и, отодвинув секретаршу, шагнула в кабинет  Гриневича, который пил коньяк с известной актриской, часто мелькавшей в последнее время в сериалах (фамилию ее Марта не помнила).

Оба сидели уже раскрасневшиеся от выпитого, лухлая волосатая рука Марка скользила по хрупким плечикам актриски, проникая в самые потаенные места, толстые губки нашептывали подлые гнусности, и экранная старлетка смеялась, желая угодить Гриневичу. Скорее всего, она расквасила свою «ауди» и, не имея достаточно баксов на ремонт, собиралась расплатиться за тачку натурой. Стремительно ворвавшись в кабинет, Марта испортила им всю малину.

—Черт! — прорычал Гриневич, долбанув кулаком по столу.— Сима!

— Она на проводе с Кремлем, а вот у меня времени в обрез! Я звонила Симе, Вере, они предупредили тебя?

Когда-то Марк был, видимо, хорошим кобелем,  умел располагать к себе и очаровывать, в темных глазах еще плавали, остатки той завораживающей поволоки. Теперь Маркуша сдал, постарел,, и только дорогой темно-синий костюмчик, модные туфли да запонки с бриллиантовой крошкой выказывали прежнюю вальяжность и изысканность. Однако такие потрепанные актриски еще клевали на холёного Гриневича.