Гласность и свобода - [169]

Мы собрали организационный комитет из десяти крупнейших организаций Европы и США: «Хьюман райт вотч», «Врачи без границ», Международный хельсинкский комитет с Юрием Орловым (но, конечно, не Московская группа с Алексеевой), хоть что-то делавший «Мемориал» и другие, провели два рабочих совещания в ЮНЕСКО, вместе в Париже наметили программу, список приглашаемых организаций, список выступающих.

Среди приглашенных и выступающих были намечены не только председатели комитетов по правам человека ОБСЕ, Совета Европы и ООН, но и ряд общественных деятелей пользующихся влиянием и уважением в неправительственном мире: Ален Безансон, Умберто Эко (с ним я не был знаком, но режиссер Кшиштоф Занусси, бывший с ним в приятельских отношениях, обещал мне с ним поговорить) и еще несколько человек.

Конечно, раз пять за это время мне пришлось побывать и в Вене, поскольку, как я уже говорил, Австрия в тот год должна была председательствовать в ОБСЕ. В Вене, в разговорах с министром иностранных дел, другими дипломатами все было не так гладко — они были недовольны не самой конференцией, но тем, что она намечена в Париже, а не в Вене, где должна проходить юбилейная правительственная конференция. Но Вена в сравнении с Парижем, да еще и дворцом ЮНЕСКО была европейской провинцией, интерес прессы и общества там был бы гораздо ниже, а соответственно с этим и результативность самого проекта.

Поэтому я на перенос в Вену не соглашался, но и в ней нашел сочувствовавшего с любопытной фамилией Иванько. Это был российский представитель в ОБСЕ, который посмеивался над известностью внезапно приобретенной его отцом — генералом КГБ, благодаря забавной повести Володи Войновича, но на него не обижался и сам был уже вполне европейским человеком и по мере возможности мне помогал.

Но, к сожалению, далеко не все шло гладко. Во-первых, я сам не совсем правильно выбрал организацию соучредителя наряду с «Гласностью». В Международном союзе журналистов, конечно, идею поддержали, сразу же согласились быть ее соучредителями, но в это время в самом Союзе шли какие-то сложные реорганизации и им зачастую было не до меня и ЮНЕСКО. В результате в Европе у меня не было даже маленького рабочего офиса: французской редакции «Гласности» не было уже давно, да и «Русская мысль» погибла года за четыре до этого. Но без офиса я, может быть, и обошелся бы — главное было не в этом: все, что я планировал и ожидал от конференции, конечно, понимали российские власти и КГБ и не хотели допустить ее проведения ни в коем случае. Формально ни запретить, ни даже воспротивиться ее проведению они не могли, но началась серьезная оперативная работа по ее срыву уже не только КГБ, но и МИД'ом России. Волей-неволей мне нужно было сотрудничать с официальным российским представительством при ЮНЕСКО. Сперва казалось, что ничего дурного в этом нет — обоих сменивших друг друга послов я знал еще в Москве, Евгений Сидоров много лет был заведующим отделом критики в журнале «Юность», где и я побывал в 65–66 году после него на этой должности, Михаила Александровича Федотова году в девяносто третьем министр печати Полторанин, у которого он был заместителем, даже пытался (думаю, что без его ведома) сосватать мне в заместители в «Гласность» (я у Полторанина пытался выпросить его замечательного главного бухгалтера). Так что все внешне было достаточно хорошо, но оба посла хотели оставаться послами, поэтому большого энтузиазма не проявляли.

Но пару сотрудников представительства, которые пытались мне помогать тут же начали травить, а назначенный для этого от представительства дипломат с аристократическим лицом и древней русской фамилией Ширинский сперва просто напрашивался на все рабочие встречи, которые проводили с ЮНЕСКО неправительственные организации, к чему он точно не имел отношения, а потом попросту украл у меня рабочую запись совещания проведенного без Союза журналистов (его представитель никак не смог приехать), не пожалел дня православной Пасхи, чтобы срочно украденную бумагу доставить на машине в Брюссель, в надежде нас рассорить.

Еще хуже все оказалось в Москве. Из «Гласности» к этому времени ушел Юра Богословский и у меня для переписки не было ни одного помощника с действительно хорошим английским. Андрей Шкарубо совершенно не появлялся. И тут появился некий рыжий (опять — уже четвертый рыжий — прямо какой-то фатум) молодой человек, который сказал, что работал в российском посольстве в Южной Корее, но современный МИД — это ужасно, а вот в «Гласности» он очень хочет работать. Не обратив внимания на совпадения нужды в таком сотруднике и его внезапного появления, я взял его на работу. Сперва все было очень хорошо, его французский и английский были безукоризненны. Но тут мне дней на пять надо было уехать на Кавказ и когда я вернулся, оказалось что рыжий не просто исчез, но как вскоре выяснилось, разослал от моего имени и с моего факса совершенно провокационные письма в ОБСЕ, в Совет Европы, в ЮНЕСКО, нескольким неправительственным организациям и, главное, в TASIS — фонд помощи демократии при Европейской комиссии, с которым уже была договоренность о финансировании конференции. Собственно говоря, денег для такого важного проекта нужно было совсем немного: Дворец ЮНЕСКО с залом для пленарных заседаний и подсобными комнатами нам давался бесплатно, правда, кажется, надо было оплатить аудиозапись и переводчиков, для организаций Восточной Европы надо было, конечно, (по их нищете) оплатить дорогу и суточные, всем нужно было заказать гостиницы. Но в центре Парижа это совсем недорого — в домах семнадцатого века номера не шибко комфортабельны, но прилежащие древние улицы очень интересны, а стоят номера в три-четыре раза дешевле. У ОБСЕ денег не было, но Европейская комиссия на этот грант охотно согласилась. Страшного от этих краж и провокаций ничего не происходило — все в конце концов выяснялось, но на выяснение уходило драгоценное время, прошел юбилейный год, один я со всем не справлялся и конференция уже оказалась не юбилейной. Думаю, что мне любыми способами не дали бы ее провести — слишком велики в этом были ставки российского правительства и президента, но вскоре и с «Гласностью» начали происходить такие события, что мне стало совсем не до того.