Гладиаторы - [27]

Лес постепенно густел, наконец, проехать между деревьями стало невозможно. Дато остановил машину. От нервотрепки он тоже весь взмок.

— Может, ее ветками прикрыть? — спросил Акакий.

— Какими еще ветками! Нашел время… Хочешь, приходи ночью и закрой!

Дато побежал назад. Акакий рысцой припустил за ним. Дато на ходу посоветовал ему поберечь силы и бежать трусцой, но у Акакия ничего не получалось — он то отставал от Дато, то, запыхавшись, нагонял.

— Этой же ночью замаскирую машину ветками и ее долго не обнаружат, — сказал Акакий.

— Этой ночью вам всем надо уходить! — ответил Дато. — Мамантия перенесите в лес, как можно дальше, разумеется, если согласятся родители. Похороните его и уходите.

— Хотел тут остаться до сороковин жены, — сказал Акакий. — По сей день как во сне, ей-богу…

— Это всегда так. Когда случается что-нибудь страшное, не веришь, что это именно с тобой, и чувствуешь себя как во сне! — сказал Дато.

При входе в село небо прояснилось и выглянуло солнце.

— Не заметил, не было ли у кого-нибудь из них сигарет? — спросил Дато.

— Нет! — ответил Акакий. — Мамантий вчера перед уходом оставил для вас четыре штуки. Они и сейчас там лежат.

— Лимонки советую из кармана вытащить, как бы яйца не поотбивали!.. Лучше отдай мне!

Акакий смущенно улыбнулся, вытащил из кармана гранаты и протянул Дато.

— Как говаривал Коба, аппетит приходит во время еды. Стать боевиком — все равно что стать шлюхой, никакой разницы: сперва не очень, потом чего-то не хватает, а потом уже хочется, не переставая… Послушай, а это правда, что барсуки впиваются мужикам в яйца?

— Никогда не слышал.

— Надул нас Варлам! — усмехнулся Дато.

На солнце набежала тучка, и небо опять нахмурилось.

— Хоть бы пошел дождь, нас это очень устроит. Только дождь нас спасет. Услышь они там, в санатории, пальбу, давно примчались бы. Если пойдет дождь, считай, что нам во второй раз повезло! — озабоченно сказал Дато. — Пойди-ка, глянь, как там старики.

— Давай заодно отнесем Кобу, — сказал Акакий.

— Сейчас не могу. Как вернешься — перенесем тело, — сказал Дато.

Акакий вошел в дом, вынес четыре папиросы. Дато уселся на лестнице и закурил. Ни о чем не думал, следил за кольцами дыма и наслаждался курением.

Вскоре возвратился запыхавшийся Акакий: похоже, он всю дорогу бежал.

— Тебе что, плохо? — встревоженно спросил он.

— Да нет, просто от папиросы голова закружилась.

— Кобу заверну в свой дождевик. Когда все сделаю, позову тебя и вместе перенесем. К этому времени и тело Мамантия отнесут на место. Их четверо, старики, правда, но думаю, справятся… — он полностью вошел в роль организатора-распорядителя.

— В дождевик? — переспросил Дато, просто чтобы спросить, поскольку не придал его словам никакого значения.

— Жену я тоже завернул в такой дождевик, — как бы оправдываясь, ответил Акакий.

— Ты хоть можешь представить, сколько мы тащились сюда?! Если уж ему на роду было написано погибнуть, лучше погиб бы там, вместе с майором и Мамукой. Мамука тоже был наш одноклассник…

— Я знаю, что вы одноклассники… Вытащу-ка я его документы.

— Нет у него документов. Только часы сними.

Выкурил еще одну папиросу. Встал и пошел за дом. За кухонным окном увидел Акакия. Тот взглянул на Дато и вышел во двор.

— У того, худощавого, в кармане нашлись сигареты, — сказал он. — Нашел, когда просматривал документы. Второй, который в «афганке», оказался русский, хотя ни капельки на русского не похож.

— Прибрал? — спросил Дато о Кобе.

— Да, готов, — ответил Акакий.

Коба лежал в средней комнате. Акакий старательно и аккуратно завернул его в свой брезентовый дождевик.

— Надо бы обмотать поперек груди ремнем. Иначе трудно будет удержать в руках, — сказал Дато. Он развернул дождевик, вытащил из штанов Кобы ремень и знаком показал Акакию, чтобы тот снова обернул тело дождевиком. Челюсть Кобе Акакий подвязал обрывком простыни. Дато обмотал труп ремнем поверх дождевика, затем вытащил свой ремень и им стянул ноги. — Похороним прямо в поле, — сказал Дато. — Думаю лучше в кукурузе, а не в лесу.

— Давай лучше перенесем в лес и там ночью похороним, — предложил Акакий.

— Нет, лучше в поле. Может, никто из нас не выживет. Если похороним Кобу в лесу, там его никогда не найдут. А в поле после войны кто-нибудь наткнется на могилу, там, глядишь, отыщутся и те, кто станет ухаживать за ней, или захотят перезахоронить, это уж как получится… — сказал Дато.

Труп показался очень тяжелым. Когда подняли его, на дождевике под стянутым на груди ремнем проступила кровь.

— Не останавливайся! — сказал Дато Акакию, но первым остановился сам. Он с трудом удерживал в обессилевших руках ремень, обхватывавший завернутое тело. Акакий на удивление держался молодцом.

— Давай я возьму в головах, а ты перейди к ногам, — предложил Акакий.

— Нет! — упрямо возразил Дато.

До оврага дошли, не останавливаясь и не отдыхая. Дато весь взмок. Перебираясь через каменную ограду кукурузного поля, он чуть не выронил тело и безотчетно выругался. Кобу положили на землю в зарослях кукурузы.

К этому времени тело Мамантия уже отнесли туда, где собирались похоронить.

— Пойду-ка, посмотрю, как там дела и вернусь! — сказал Акакий.