Гладиаторы - [25]

— Помучил меня этот ублюдок! — сказал Дато.

Перебираясь через каменный забор, увидели старика и старуху. Старуха, завидев их, завыла и запричитала.

— Родители Мамантия! — объяснил Акакий.

Они недолго искали Мамантия: оба запомнили, в каком направлении стреляли боевики, открывшие по нему ответный огонь.

— Как он оказался на кукурузном поле? — сказал Акакий.

Старуха завыла еще пронзительней. Похоже, только сейчас она окончательно поверила в смерть сына.

Мамантий лежал на самом краю кукурузного поля, под каменным забором. Не успел перебраться через него. Уже раненым прополз метров тридцать. Открытый рот щерился безукоризненно белыми, без единого изъяна, зубами, а плечи после смерти выглядели странно узкими.

Старуха перестала выть. Наверное, перелезает через каменный забор, — предположил Дато.

— Приведи их сюда. Я подожду у твоей калитки… Нам нужно спрятать машину! — сказал Дато. Акакий молча кивнул.

Сорочка на животе Мамантия была расстегнута, из штанов торчал край майки.

Дато возвращался к дому Акакия мимо оврага, намеренно сделав крюк, чтобы не встречаться со стариками, но издали все-таки увидел их. Старик плелся за старухой, спотыкался и глухо причитал.

Перебравшись через каменную ограду, Дато приостановился у срубленного тутового дерева. У него дрожали руки. Радость от того, что он остался жив, куда-то исчезла. Он слышал вопли и причитания старухи над телом сына, но ничего, кроме равнодушия и еще, пожалуй, чудовищной пустоты, не ощущал. Вытянул из кармана смятую папиросу, но прикурить не смог. Сидел и ждал, когда пройдет слабость и дрожь в непослушных руках. Хотел затащить поглубже в кукурузу лежавший здесь же, у каменной ограды, труп боевика, но чувствовал, что не справится. Посидев еще немного, встал и направился к дому Акакия. Овраг перешел в том месте, где были переброшены два тонких бревнышка, хотя мог подняться по противоположному склону. Его словно бес подстегивал: слабо пройтись по хлипкому мостику?

Граната, брошенная в боевика, притаившегося возле уборной, взорвавшись, иссекла силикатным крошевом его спину. Дато осторожно перевернул труп на спину и так оставил.

Затем вышел на улицу и направился к машине. Попытался затащить в машину тело того, в черной куртке, но, когда руки коснулись потных подмышек мертвого, испытал такое омерзение, что его чуть не стошнило. Когда он все-таки затащил тело в машину, появился Акакий.

— Нужно спрятать машину! — сказал он Акакию.

— Я тоже так думаю! — согласился тот. Сейчас он уже не выглядел смельчаком, каким, к немалому удивлению Дато, показал себя в недавней стычке. — Но где?

— В лесу! Пока притащим второго, подумай, куда лучше отвести машину. Ты знаешь места, где они бывают реже всего… Послушай, с тобой все в порядке?

— Со мной все хорошо! — ответил Акакий. Пулемет он забросил за спину, пропустив ремень через плечо и под мышку. Было тесновато, но ослабить ремень он не догадался.

Над телом Кобы Акакий снял с себя пулемет и протянул Дато.

— Это пулемет Кобы, — сказал он.

— Какое это имеет значение! — ответил Дато.

— Который из них убил его?

— А как, по-твоему, кто это сделал?! — резко, с горечью спросил Дато и погодя добавил: — Ладно, бери мой автомат, а пулемет давай мне!

Когда шли к уборной, Дато на глаза попались куры. Вспомнил, что во время стрельбы их не было видно, и удивился, куда они могли подеваться.

— Вот не думал, что куры сообразят попрятаться.

Того, кто убил Кобу, они втиснули между передним и задним сиденьями. Боевика в черной куртке положили на заднем. Чтобы закрыть дверцу машины, пришлось обоим трупам задрать ноги. Дато вытащил из канавы автомат, брошенный Кобой, и закинул в машину. До их ушей отчетливо доносился сорванный голос матери Мамантия. Она уже не выла, только плакала и причитала.

— Куда положим Кобу? — спросил Дато.

— В дом внесем, — ответил Акакий.

Пошли туда, где оставался Коба. Перенесли его в гостиную. Дато попытался сложить руки покойника на груди, но они все время сползали.

— Давай принесем тахту и прикроем ею тело. Если до нашего возвращения кто-нибудь сюда зайдет, то ничего не обнаружит, — сказал Акакий в полной уверенности, что предложил что-то умное.

— Это ни к чему. Пошли, — спокойно ответил Дато.

— Я подвяжу ему челюсть!

— Пойдем! — нетерпеливо повторил Дато.

— А ключей-то у нас нет, как мы заведем машину? — спросил Акакий.

— Заведем! — отмахнулся Дато.

Когда, согнувшись в три погибели, он залез под баранку, ища нужные концы от стартера и зажигания, у него опять задрожали руки. С огромным трудом заставил себя успокоиться, чтобы не пустить пулю в Акакия, продолжавшего задавать дурацкие вопросы.

Машина завелась с первой же попытки. Акакий от радости чуть не расплакался и тут же вознамерился в нее сесть.

— Погоди, сперва загрузим и тех двоих, потом поедем! — остановил его Дато.

Хромого из оврага вытащил сам: его темя представляло отвратительную массу сгустившейся крови и осколков костей, но лицо сохранилось и было странно бледным. Валявшуюся рядом фуражку Дато засунул хромому в карман.

Толстяка Акакий дотащил до своего двора и оставил лежать у калитки.

— Возьми-ка ты этого, он полегче, а с толстяком я потом управлюсь! — сказал Дато. — Оттащу подальше в кукурузу того, что остался под каменной оградой, и догоню тебя.