Гитлер против СССР - [83]

Никакой Вейган не смог бы стать таким опасным и «непроницаемым», как эта новая мировая держава на востоке, которую Наполеон-Гофман хотел «сбить с ног» при помощи кавалерийских бригад и моторизованных колонн! Нетрудно понять, что реакционеры, монархисты и анти-демократы — Людендорф, Сект и Шлейхер — сделали все, что могли, чтобы похоронить измышления кронпринца и его стратега.

Они сделали это с тем большей решительностью, что конфликт внутри генерального штаба далеко не был новостью и уже имел прецедент. Из дворцовых кругов уже прежде делались злобные нападки на школу Шлиффена, и Германии за это пришлось жестоко поплатиться. Человеком, который сорок лет назад появился в качестве предвестника Гофмана и требовал «восточной войны», был фельдмаршал граф Еальдерзее, отмеченный в анналах германской истории как один из самых крупных придворных интриганов того времени; а особой, которая на три года — с 1888 по 1891 — сделала его начальником германского генерального штаба, несмотря на отчаянные предупреждения со стороны Бисмарка, был отец кронпринца — Вильгельм II, в те дни также много обещавший молодой человек. Вальдерзее вовсе не был военным мыслителем; он был напыщенным аристократом. Но зато он был личным врагом Бисмарка — основателя империи, — место которого, т. е. место канцлера государства, он хотел бы занять сам.

Главным агентом Вальдерзее был чиновник германского министерства иностранных дел фон-Гольштейн — «серая знаменитость» в германской довоенной истории, хорошо известный всем современным политикам; ныне существуют документальные доказательства того, что он страдал умственным расстройством, отчаянно спекулировал на бирже и в то же время был неофициальной силой, стоявшей за всей германской дипломатией.

Вальдерзее и Гольштейн составили заговор против Бисмарка: Вильгельм II боялся, что слава основателя империи затмит его самого. Они свергли Бисмарка и сделали канцлером государства генерала Кап—риви, подчиненного Вальдерзее. И первым актом этой «дворцовой партии» (1890 г.) была ликвидация русско-германского «гарантийного пакта» — пакта о дружбе между Германией и Россией, который Бисмарку удалось заключить после многих усилий и который он рассматривал как завершение всей своей деятельности, потому что этот пакт гарантировал германскую восточную границу в будущей войне с (Францией.

Бисмарк был потрясен (он уже тогда предсказывал грядущее поражение Германии в мировой войне); царский министр иностранных дел фон-Гирс тщетно пытался изменить решение Вельгельма II. Вскоре последовал неизбежный ответ: заключение военного союза между Россией и Францией. Вальдерзее пытался, конечно, убедить кайзера начать «превентивную войну» против России и Франции, но Вильгельм II выгнал его из генерального штаба: он слишком поздно обнаружил, что он натворил. Шлиффен и его генералы приняли на себя военное руководство. Но трех лет авантюр Вальдерзее было достаточно, чтобы разрушить их планы и сделать грядущее поражение в войне почти неизбежным в результате «войны на два фронта» — против Франции и против России.

Сект и Людендорф восставали против плана Гофмана не только потому, что элементарная современная военная стратегия показывала им чудовищную бессодержательность этого «нео-наполеонизма», но также и потому, что они знали о таком историческом прецеденте и его последствиях. Серьезный, стоявший на высоте военной науки, германский генеральный штаб не мог больше допустить подобных авантюр.

Но не генеральный штаб, а кронпринц и Гофман оказались победителями в конфликте, точно так же, как в свое время Вальдерзее, Гольштейн и Вильгельм II против Бисмарка. План Гофмана восторжествовал. Как могло это стать возможным?

* * *

Сделал это возможным один человек: тот человек, который стал для кронпринца и Гофмана новым Гольштейном: господин фон-Папен.

Это не случайно. Круг тот же. Франц фон-Папен — знаменитый представитель германского консерватизма, бойкий кавалер последних дней республики — был не только действительным хозяином в Клубе господ, месте сбора монархических заговорщиков; не только одним из самых близких и самых активных агентов кронпринца и его тайной дворцовой клики (отсюда его «таинственное» влияние на германскую политику).

Папен также с самого начала со слепым энтузиазмом защищал план Гофмана, связывая его с идеями католического миссионерства. Это он несколько лет читал специальные доклады на строго «частных» собраниях Клуба господ о большевизме и европейском «крестовом походе» против него; в этих докладах звучали почти апокалипсические ноты; в этом вопросе он видел альфу и омегу германской политики. Разговоры о «германо-французском военном соглашении» не сходили с его уст; он лично вел переговоры с французами. Это он, особенно во второй период, примерно с 1927–1928 гг., был политическим вожаком группировки Гофмана, в то время как его друг Рехберг держался больше на заднем плане. В этой роли Папен должен был выполнить важную задачу.

Бывший молодой офицер генерального штаба, Папен, подобно Гофману, был сторонником самых грубых и самых авантюристских методов: во время войны он был военным атташе в Америке и динамитчиком — организатором смелых террористических актов — в нейтральной стране; после войны этот ловкий офицер — в качестве богатого члена правящей «республиканской» партии (Католическая партия центра), хорошо известного парламентского деятеля и участника всякого рода парламентских группировок — стал важной политической фигурой. Какую игру он вел? Посредством тщательно обдуманных комбинаций он снизу доверху изменил все соотношение сил внутри руководящего консервативного лагеря по отношению к плану Гофмана. И он добился этого, завоевав для кронпринца через головы этого лагеря «хунту» «третьего гвардейского полка» президентского дворца маршала Гинденбурга. Так разворачивается история этой интриги.