Гитлер_директория - [16]
Гитлер действительно много времени проводил в доме Эккарта, но, как сам признавался, «не мог просидеть в одной комнате с «Люцифером» и четверти часа». Это оттого, что Эккарт не только пил, но еще и курил опий, и Гитлер уходил от него в библиотеку, которая в этом доме была великолепна. Пока обкуренный Люцифер таким образом сочинял свои «диалоги», Гитлер изучал историю революций.
15 октября в «хрониках» Гесса читаем: «Трибун (то есть Гитлер) — в поисках «модели»».
В письме брату сам Гесс на эту тему рассуждает так: «Опыт Великой французской не для Германии. В нем слишком много народной стихии, этих толп, вламывающихся во дворцы, этих площадей, где все ораторы, этих улиц, где каждый — убийца. Революция французов движется вперед, когда все кипит и бушует и никто никому не подчиняется. Революция топчется на месте, когда площади пустеют. …Я часто воображал себя молодым Бонапартом, — продолжает Гесс, — который ходит, присматривается, нюхает ветер и не находит образцов».
Думаю, что Гитлер разделял мнение Гесса и французские «модели» забраковал. И в том же октябре 1923 года он несколько раз называет штурмовиков «мои iron sides», что в переводе означает — «железнобокие». Эти ребята из другой революции — английской. «Железнобокими» называли солдат Оливера Кромвеля, тех самых, что, провозгласив себя «защитниками своих и народных прав и свобод», заняли Лондон, вошли в парламент и стояли за спиной полковника Прайда, пока он учинял свою чистку, названную историками «Прайдовой».
В октябре 23-го года Гитлер и Гесс склонялись к тому, чтобы опробовать именно кромвелевскую модель 1648 года, когда новый властелин вводит свою новую армию туда, где сидит старая власть, две трети этой власти оттуда вышибает; оставшимся диктует свои условия.
«Пивной путч», как его потом обозвали пакостные историки, — сами-то наци называли это «великой революцией», — был первоначально назначен на 11 ноября. 7 ноября Гитлер провел репетицию в своей любимой мюнхенской пивной. Она была тихой и малочисленной. Тридцать штурмовиков изображали новую армию, Гесс, Геринг и Юлиус Штрейхер — правительство Баварии, которое предстояло свергнуть; Рем играл роль Людендорфа, а Гитлер — самого себя. Он победоносно вошел в зал во главе «армии», произнес речь, объявил министров арестованными, а себя и Людендорфа — вождями новой Баварии. В общем, все прошло гладко, за исключением деталей: во-первых, «правительство» — Гесс, Геринг и Штрейхер — во время речи Гитлера незаметно смылись через заднюю дверь, которую штурмовики забыли блокировать. Во-вторых, Гитлер, когда залез на стул и начал говорить, то едва этот стул не опрокинул; а в третьих, Рем-Людендорф вел себя так, точно был в курсе дела. Две первых ошибки исправили легко: у всех дверей договорились выставить посты, а Эмилю Морису поручили крепко держать под Адольфом стул. Рему же только указали на плохую игру, но самого Людендорфа по-прежнему решено было заранее ни во что не посвящать.
У заговорщиков оставалось еще три дня, чтобы поработать с мюнхенской полицией, в которой у них был свой человек — Вилли Фрик: будучи начальником отделения, он обычно выдавал НСДАП разрешения на проведение митингов. Но утром 8-го Рему доложили, что сегодня в пивной «Бюргербройкеллер» соберутся почти все баварские лидеры, а монархист и сепаратист Густав фон Кар объявит о независимости Баварии. И это станет сигналом для прочих сепаратистов, собиравшихся усесться курфюрстами в распавшихся германских землях.
Рем доложил Гитлеру. Гитлер собрал руководство и объявил решение — начать сегодня, 8 ноября.
Историк, «восчувствовавший рок» развала собственной страны, не бросит в него камень.
Вечером 8 ноября мюнхенская пивная «Бюргербройкеллер», в которой собралось баварское правительство, была набита людьми так, что втиснуться в зал еще кому-либо не представлялось ни малейшей возможности. Фон Кар уже начал свою речь, но Гитлер, Геринг, Гесс, Штрейхер и остальные все еще топтались в вестибюле, а шесть сотен штурмовиков — вокруг пивной. И никто не знал, как втащить «революцию» туда, где просто физически нет для нее места. Гесс, самый высокий из всех, встав у дверей на цыпочки, пытался слушать, что говорит оратор; Геринг все время выходил, чтобы подбадривать своих парней, ждущих на улице; Гитлер, в отвратительно сшитом фраке, стоял, держа руку под мышкой, где у него был спрятан револьвер, а время между тем не шло, а летело, причем все мимо.
«Революцию» подтолкнул дождь. Геринг вернулся с улицы и сказал Гитлеру, что парни мокнут и мерзнут и что если им сейчас скомандовать, то они расчистят любое помещение, лишь бы согреться. Это была шутка, от которой Гитлер только досадливо закрыл глаза: он отнюдь не собирался на штыках врываться в зал; он и фрак-то этот мерзкий надел, чтобы олицетворять гражданское единение, а ребята в стальных касках, до зубов вооруженные, должны были служить всего лишь фоном. Но Геринг рассудил иначе: приняв движение век Адольфа за согласие, он распахнул двери и рявкнул приказ — занять пивную и расчистить проход для председателя партии.
Штурмовики ворвались, и распухший от трех тысяч человек зал оказался способным проглотить и еще пару сотен. От дверей до подиума в конце зала штурмовики оставили проход, и Гитлер пронесся по нему, как спринтер; за ним прогрохотала его команда. От этого вторжения пивная загудела, фон Кар поперхнулся словом и, как потом описывал Гесс, стоял и хлопал глазами, «как ребенок, ни за что ни про что получивший трепку». Спихивать его с подиума Гитлер, конечно, не стал, а вскочил на стул, выпалил из револьвера в потолок и что-то каркнул, чего никто не разобрал. Голос у него сел, пришлось откашляться и повторить для тех, кто не понял. Слова были такие:
«Гнездо орла» — второй роман Елены Съяновой из трилогии, посвященной истории Третьего рейха. Время действия 1937–1939 годы — зенит власти Адольфа Гитлера, период от «аншлюса» Австрии до начала Второй мировой войны. История глазами ее «творцов»: Гитлера, Гесса, Геринга, Лея, Геббельса, Гиммлера, Бормана.Повествование, основанное на подлинных материалах секретных совещаний, «прослушек», личной переписки держит читателя в двух пересекающихся мирах — историческом и частном, «домашнем» — мире, где еще пытается бороться Женщина.Но исторические события развиваются слишком стремительно.
Книга представляет психологические портреты десяти функционеров из ближайшего окружения Гитлера. Некоторые имена на слуху до сих пор, другие – почти забыты.Елена Съянова извлекла из архивов сведения, добавляющие новые краски в коллективный портрет фашизма в целом и гитлеризма в частности. Зло творилось не только выродками и не только в прошлом. Люди, будьте бдительны! – предостерегает эта книга.
В своей новой книге писатель, журналист и историк Елена Съянова, как и прежде (в издательстве «Время» вышли «Десятка из колоды Гитлера» и «Гитлер_директория»), продолжает внимательно всматриваться в глубины веков и десятилетий. Судьбы и события, о которых она пишет, могли бы показаться незначительными на фоне великих героев и великих злодеев былых эпох – Цезаря, Наполеона, Гитлера… Но у этих «маленьких трагедий» есть одно удивительное свойство – каждая из них, словно увеличительное стеклышко, приближает к нам иные времена, наполняет их живой кровью и живым смыслом.
Книга вобрала в себя статьи, опубликованные в журнале «Знание-сила» в 2010–2012 годах. Статьи написаны учеными-историками, работающими в ведущих университетах Москвы, Саратова, Самары докторами исторических наук, профессорами Виктором Безотосным, Владимиром Земцовым, Андреем Левандовским, Анатолием Садчиковым, Николаем Троицким, Оксаной Киянской, Анастасией Готовцевой и, к сожалению, умершим в 2010 году Михаилом Фырниным. Есть в сборнике статья известного популяризатора истории, кандидата исторических наук Елены Съяновой и статьи знатоков отечественной истории, писателей Михаила Лускатова и Салавата Асфатуллина.
Место и время действия — Германия, 1930–1931 годы: период стремительного взлета НСДАП. Имена большинства центральных персонажей печально знакомы нам с детства. Однако таких Гитлера, Геринга, Геббельса, Гесса — молодых, энергичных, нацеленных в счастливое будущее — мы еще не встречали ни в литературе, ни в кино.Каждая сцена книги Елены Съяновой основана на подлинных документах из труднодоступных архивов; внимательный читатель обнаружит здесь множество парадоксальных параллелей с ситуацией в России начала XXI века.
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Что может быть хуже, чем явная несправедливость? Имитация, симуляция справедливости – считает корреспондент журнала «The New Times» Зоя Светова. Герои ее «документального романа», московский ученый и чеченская девушка (у них есть вполне узнаваемые прототипы в реальной жизни), стали жертвами неправого суда. Как, почему и в чьих корыстных интересах судейскими мантиями прикрывается явная несправедливость – в этом и пытается разобраться автор. «Книга Зои Световой никак не „закрывает тему“. Она высвечивает проблему, выхватывает ее из темноты» (Николай Сванидзе).
Владимира Иеронимовна Уборевич, дочь знаменитого командарма, попала в детдом в тринадцать лет, после расстрела отца и ареста матери. В двадцать и сама была арестована, получив пять лет лагерей. В 41-м расстреляли и мать… Много лет спустя подруга матери Елена Сергеевна Булгакова посоветовала Владимире записать все, что хранила ее память. Так родились эти письма старшей подруге, предназначенные не для печати, а для освобождения души от страшного груза. Месяц за месяцем, эпизод за эпизодом – бесхитростная летопись, от которой перехватывает горло.
Александр Сладков – самый опытный и известный российский военный корреспондент. У него своя еженедельная программа на ТВ, из горячих точек не вылезает. На улице или в метро узнают его редко, несмотря на весьма характерную внешность – ведь в кадре он почти всегда в каске и бронежилете, а форма обезличивает. Но вот по интонации Сладкова узнать легко – он ведет репортаж профессионально (и как офицер, и как журналист), без пафоса, истерики и надрыва честно описывает и комментирует то, что видит. Видел военкор Сладков, к сожалению, много.
Понятие «тайна исповеди» к этой «Исповеди...» совсем уж неприменимо. Если какая-то тайна и есть, то всего одна – как Ольге Мариничевой хватило душевных сил на такую невероятную книгу. Ведь даже здоровому человеку... Стоп: а кто, собственно, определяет границы нашего здоровья или нездоровья? Да, автор сама именует себя сумасшедшей, но, задумываясь над ее рассказом о жизни в «психушке» и за ее стенами, понимаешь, что нет ничего нормальней человеческой доброты, тепла, понимания и участия. «"А все ли здоровы, – спрашивает нас автор, – из тех, кто не стоит на учете?" Можно ли назвать здоровым чувство предельного эгоизма, равнодушия, цинизма? То-то и оно...» (Инна Руденко).