Гиршуни - [27]

Шрифт
Интервал

— …слишком много о себе думает, — зловеще произнес один из небожителей, продолжая прерванный разговор. — Пожалуй, стоит позвонить Амосу.

— Гм… — второй задумчиво почесал не по-ангельски волосатое брюхо, рвущееся наружу из-под мятой рубашки и приспущенных брюк. — Так уж прямо и Амосу…

— А почему бы и нет? Он такой же член комитета, как и мы.

— Гм… — отвечал второй, просовывая руку еще глубже в штаны. — Гм…

Лифт достиг, наконец, нашего, седьмого этажа. Не помню, чтоб когда-нибудь на это уходило так много времени. Гиршуни вышел первым и, не оглядываясь, быстро направился в комнату — как всегда, вдоль стенки, слегка касаясь ее пальцами левой руки, словно отыскивая дорогу в лабиринте. Я же замешкался. Я срочно составлял новый план действий. Самым разумным было бы обратить все в шутку, но, как нарочно, в голову не лезло ничего, кроме не слишком подходящего вопроса: «Да что ты, белены объелся?» Отчаявшись придумать что-либо другое, я пристроил на лицо выражение максимальной беззаботности и вошел в комнату. Гиршуни уже сидел на своем месте.

— Эй, Аркадий, — бодро пропел я, обращаясь к его плешивой макушке, едва видной из-за огромного монитора. — Пиши жалобу в профком. Сколько нас в этой тошниловке травили, но такого, чтоб белену подавать… это уже слишком… извини, дружище, за проявленную бестактность… хотя, нужно заметить, что и ты тоже…

Макушка дернулась, и сбоку от монитора выплыло маково-алое ухо, огромное, как парус капитана Грея.

— Я попрошу тебя на будущее, — Гиршуни говорил тихо, но очень внятно, даже твердо, то есть абсолютно несвойственно своей обычной манере. — Я попрошу тебя впредь поднимать в разговоре со мной только и исключительно профессиональные вопросы, связанные с работой. Только и исключительно. Я понятно выражаюсь?

— Понятно, — отвечал я с фальшивым недоумением.

Парус качнулся и уплыл обратно за монитор. Теперь можно было перевести дух и подбить бабки, чем я немедленно и занялся. Итак, старшая дочка Гиршуни действительно находилась на тот момент в армии, причем, видимо, в боевых частях. А если и не в боевых, то уж во всяком случае не в джобной теплице типа тель-авивской Кирии, а где-то в глубинке, на территориях, где постреливают — в точности как и блоговская Антиопа. Далее, скорее всего, ее звали именно Анна — а иначе как объяснить столь бурную реакцию ушастого суслика на мой совершенно невинный вопрос? Анна… Антиопа… наверняка неспроста у этих имен одинаковый первый слог! В общем, сомнений не оставалось.

В качестве своего юзерпика гиршунина дочь выбрала рыжую бабочку. Почему? Не только ведь из-за цвета? Интернетовский поиск принес быстрый ответ: бабочку звали не как-нибудь, а Антиопа. И, что особенно интересно, то же самое имя носила царица амазонок. Таким образом, все сходилось: и первые буквы имени, и рыжий цвет, и намек на воинственный характер ее нынешнего занятия. Никогда мною не виденная Анна Гиршуни и блоговская Антиопа — одно и то же лицо! Можно было считать это совершенно доказанным.

Girshuni

Тип записи: частная

Ну что им всем от меня надобно? Зачем? Почему им не хватает того, что я и так весь на виду, весь на морозе, открытый всем ветрам, ухмылкам и взглядам… отчего им непременно требуется еще и вывернуть меня наизнанку, как чемодан, — так, чтобы не осталось ничего, ничего не досмотренного, не перещупанного, не измятого толстыми пальцами проклятых жирноволосых таможенников — какая гадость! — почешут в сальной, пересыпанной перхотью голове и снова — назад, в чемодан, в меня: щупать, дергать, мацать, перебирать мои трусы, носки и фотографии, мою душу, сердце и селезенку… ну что, что вы рассчитываете там обнаружить?.. что, чего не было бы в любом другом чемодане? — неужели же моя сердечная мышца чем-то отличается от прочих?.. нет ведь, правда? — разве что много горше на вкус, а может, и этого нет, может, все они горьки в одинаковой степени; откусишь и сморщишься: что за пакость это человеческое сердце, сплошная горечь, горечь, горечь, и зачем только его так любят вытаскивать на свет Божий, на свет таможенных ламп, вываливать вместе с другими внутренностями на исцарапанный пластик досмотрового стола, брать в руки, сжимать, чтобы капало, откладывать на время в сторону, брать снова, задавать издевательский вопрос, ронять по небрежности или намеренно, самодовольно ухмыляться, глядя, как перекрученный болью обладатель лезет за ним под стол — подбирать сердце с заплеванного пола, отряхивать от пыли, крошек и семечной шелухи… куда?.. куда понес?!. ишь ты… давай-ка его сюда, назад, на стол, за ушко да на солнышко, мы с тобой еще не разобрались, понял?.. ты понял, сволочь?!. мы с тобой еще только начали!.. начали разбираться, понял?.. а разбираться — это от слова «разбирать»: ты ведь весь такой сборно-разборный, понял, а в настоящий момент даже более разборный, чем сборный, уж не обижайтесь, гражданин, должность у нас такая — разобрать, а соберут другие, если соберутся, ха-ха… как это сердце неразборное? — еще как, мариванна, вот, гляди, клапан, а вот второй… кстати, зачем тебе два, а?.. контрабанду везешь, сволочь?.. что значит «у всех два»?.. ты на других-то не кивай, ты за себя умей отвечать, понял, сволочь?.. почему «сволочь»? — да потому что тебя сюда сволокли, в эту таможню, на этот стол, под эти лампы, на этот свет Божий, потому и сволочь, а кто же еще?


Еще от автора Алекс Тарн
Шабатон. Субботний год

События прошлого века, напрямую затронувшие наших дедов и прадедов, далеко не всегда были однозначными. Неспроста многие из прямых участников войн и революций редко любили делиться воспоминаниями о тех временах. Стоит ли ворошить прошлое, особенно если в нем, как в темной лесной яме, кроется клубок ядовитых змей? Именно перед такой дилеммой оказывается герой этого романа.


Шабатон

Алекс Тарн — поэт, прозаик. Родился в 1955 году. Жил в Ленинграде, репатриировался в 1989 году. Автор нескольких книг. Стихи и проза печатались в журналах «Октябрь», «Интерпоэзия», «Иерусалимский журнал». Лауреат конкурса им. Марка Алданова (2009), государственной израильской премии имени Юрия Штерна за вклад в культуру страны (2014), премии Эрнеста Хемингуэя (2018) и др. Живет в поселении Бейт-Арье (Самария, Израиль). В «Дружбе народов» публикуется впервые.


Ледниковый период

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Девушка из JFK

Бетти живет в криминальном районе Большого Тель-Авива. Обстоятельства девушки трагичны и безнадежны: неблагополучная семья, насилие, родительское пренебрежение. Чувствуя собственное бессилие и окружающую ее несправедливость, Бетти может лишь притвориться, что ее нет, что эти ужасы происходят не с ней. Однако, когда жизнь заводит ее в тупик – она встречает Мики, родственную душу с такой же сложной судьбой. На вопрос Бетти о работе, Мики отвечает, что работает Богом, а главная героиня оказывается той, кого он все это время искал, чтобы вершить правосудие над сошедшим с ума миром.


HiM
HiM

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ню

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Из породы огненных псов

У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?


Время быть смелым

В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…


Правила склонения личных местоимений

История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.


Прерванное молчание

Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…


Сигнальный экземпляр

Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…


Opus marginum

Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».