Гипноз от древности до наших дней - [12]

Шаман очнулся, приподнялся на руках, сел и посмотрел вокруг себя так, словно вернулся издалека и еще не очень понимает, куда он попал. Минуты две-три помолчал и затем неторопливо, тихим голосом начал рассказывать:

—  Далеко ходил. Много сильных и злых келет мешали— в Верхнюю страну прибыл. Злых келет, рождающих корчи в руках и ногах, в стороне от нас видим, душа охотника у них. Схватить, однако, не можем, не даются, дальше уходят. Тогда стал просить от правой стороны рассвета: болен человек, помоги мне. Духов

38

бытием посмотри на меня. Ответила правая сторона рассвета: не хочу! У верхушки рассвета прошу: помоги мне, духов бытием посмотри на меня. Говорила верхушка рассвета: не хочу! От левой стороны рассвета просил я: помоги мне, духов бытием посмотри на меня! И ответила левая сторона рассвета:иди, на малой кочке

светлая женщина сидит. Женщина времен начала творения, старушка, она знает заговор, ее проси. К кочке пришел, женщину старую посетил. Сказала: попробую. Травку назвала. Травка эта железной птицей станет, железным кобчиком. Духи в стаю куропаток обернутся. Железный кобчик накинется на них, убьет и съест. Душа Рькавчина освободится, обратно вернется. И станет он снова здоров и силен.

С этими словами шаман взял в руки пучок сухой травы, подошел к больному и, что-то бормоча, медленно обтер его лицо. Рькавчин, который во время всего рассказа шамана дремал, в то же время ясно слышал журчание его слов. Жадно вслушивался он в эти слова, стараясь понять, какую весть принес ему избранник духов из Верхней страны. Слова эти, находя живой отклик в сердце, запали в мозг, пробуждая горячую надежду на желанное выздоровление. И когда Тэнгэт, закончив обтирать его лицо, сказал: «Встань, Рькавчин, дух корчей убежал от тебя!» — молодой охотник резким движением сбросил с себя оленью шкуру, которой его в начале камлания укрыла мать, и встал. Громко крича, что он чувствует, как ему хорошо теперь, когда его не дергает за руки и за ноги злая сила, он стал прыгать и смеяться от радости.

Дружными возгласами одобрения присутствующие встретили исцеление Рькавчина.

Шаман тут же стал торговаться с родными охотника, сколько каких шкур ему прислать, сколько оленей пригнать к его яранге за оказанную помощь.

Богораз не стал прислушиваться к этому торгу: он давно уже имел возможность убедиться в жадности шаманов и знал, как они беззастенчиво обирают своих соплеменников, соперничая в этом с купцами и кабатчиками. Он думает о том, что от поселка к поселку, от стоянки к стоянке будет передаваться восторженная, изукрашенная и преувеличенная весть об удивительном проявлении «чудодейственного» могущества избранника духов — шамана. Как снежный ком будет расти его слава, увеличивая веру в духов, веру в чудесную силу камлания. И в этой славе утонет факт, что из многих,

39

искавших спасения у него, он мог исцелить лишь единицы, что в ужасный год, когда поселок за поселком скашивал «страшный дух заразы», перед ним не мог устоять никто, и даже... сами шаманы падали под его косой. Но вера в чудесные исцеления от этого не меркнет, она держится на религиозном понимании мира, которое подсказывает и шаману и окружающим «неопровержимые» объяснения неудач в исцелении: то духам неугодна жертва, принесенная больным, то они разгневаны на жителей поселка за какое-то непочтение к предкам. А вот редкие случаи удачи порождают новую вспышку веры...

С этими невеселыми думами, откинув дверной полог шаманского жилья, Богораз вышел наружу. После спертой жаркой атмосферы яранги морозный воздух ударил в легкие обжигающей струей. И ему вспомнился день, когда он с группой товарищей вышел из теплого помещения университетской аудитории на залитую огнями набережную замерзшей Невы. Возбужденные, они горячо обсуждали лекцию психиатра Бехтерева о гипнозе.

«Да, ведь все, чему я сейчас был свидетелем, все — от способов вызывания этого состояния до влияния его на больного, явно страдающего истерическими судорогами,— это чистый гипноз. И состояние шамана, который впал в самогипноз от однообразного грохота бубна, диких криков и бесконечной пляски, становится понятным. Поэтому он и руку не отдернул, когда она попала в костер,— боли не чувствовал. И все эти разговоры с духами не что иное, как галлюцинации находящегося в экстазе человека, и сонливые фигуры присутствующих с неподвижно устремленными на шамана взорами. И «чудесное исцеление», посланное Рькавчину из «Верхней страны». Эх, жалко, не с кем поделиться своими мыслями! Некому рассказать обо всем этом. Не поймут меня добрые чукчи, не поймут. Очень уж они наивны. С очень давних времен задурманивало им головы назойливое звучание колдовского бубна, засасывала тина страшной животной жизни...

Но придет, верю, знаю, придет время, и не за горами оно! Спадут оковы рабства с народа, и свет истины, свет знания озарит этот заброшенный дикий край. И тогда кончится царство шаманов, замолкнут навсегда их бубны, и только улыбнутся снисходительно люди над теми «чудесами», в которые слепо верили их предки!»

Этим мыслям молодого революционера и ученого

40

суждено было сбыться при его жизни. На Чукотке один за другим выросли благоустроенные городские поселки, появились школы и больницы. Многие чукчи стали учителями, врачами, инженерами.